Ефрем Филофейский - Моя жизнь со Старцем Иосифом
— Заткнись, паршивый! Заткнись! Прекрати это бормотание! Что ты заладил одно и то же! Брось эти слова! Ты меня достал! Мне здесь у тебя хорошо. Чего тебе надо, что ты меня будоражишь? Я тебя сожру! Разорву тебя в клочья!
Я крепко его держал, чтобы он не упал. А бес его мучил. Наконец он его оставил и тот успокоился.
— Видел, что он со мной делает? — сказал этот бедняга. — Вот так я мучаюсь постоянно.
— Терпение, брат мой, терпение. Не обращай на него внимания. Все это не твое, чтобы тебе огорчаться. Ты заботься о молитве.
* * *
Мы закончили работу и собрались идти к Старцу. По дороге он меня спросил:
— Как вы совершаете по ночам бдение?
— Сейчас лето, и мы выходим с четками во двор. Там, на воздухе, мы часами совершаем правило и поклоны.
— И я буду читать Иисусову молитву по четкам. Не буду теперь петь. Теперь и я буду говорить эту молитву.
В то время как мы поднимались к Старцу наверх, я впереди, а он сзади, ему пришло в голову вот что.
— Отец! — сказал он.
— Что, Алексий?
— Можно, я помолюсь и о том, который у меня внутри, чтобы и его помиловал Бог?
И что его, беднягу, дернуло сказать это? Мгновенно бес им овладел, поднял на воздух и грохнул оземь! Аж земля задрожала. Улетела его торба, улетела скуфейка. Я опять схватил юношу, чтобы он не ударился обо что-нибудь и не убился. Голос его изменился, и он опять начал:
— Заткнись, паршивый! Заткнись, говорю тебе! Что это ты говоришь? Какая еще милость? Никакой милости! Не хочу милости! Нет! Что я сделал, чтобы просить милости? Бог несправедлив! За малый грех, за какую-то гордость Он меня лишил моей славы. Мы не виноваты! Это Он виноват! Пусть Он кается, а не мы! Долой эту милость!
Сильно бес его потрепал и бросил, как тряпку. Я дрожал, слыша, что говорит бес. За несколько минут я на опыте понял то, чего не смог бы понять, прочитав о бесах тысячи книг. Спустя какое-то время Алексий пришел в себя, я надел на него скуфейку, и мы продолжили путь к Старцу.
* * *
Старец его принимал и говорил с ним всегда с большой любовью. И всегда при разговоре был спокоен. Он много молился о таких людях, ибо знал, какое мученичество они претерпевают от бесов. Нам он объяснял:
— Если мы, сталкиваясь с ними снаружи, так страдаем от помыслов и страстей, какие же мучения переносят эти несчастные, имея их день и ночь внутри себя?
И качая головой, печально заканчивал:
— Наверное, они проходят адские муки здесь. Но горе тем, которые не покаются, чтобы Бог их милостиво наказал тем или иным образом еще в этой жизни.
И затем он приводил слово одного святого: «Если ты видишь человека, который открыто грешит и не кается, и с ним не случается ничего печального в этой жизни до самого смертного часа, то знай, что истязание этого человека будет без милости в час Суда». И слушая эти слова Старца, мы со все большей симпатией глядели на брата, которого терзали бесы.
* * *
На службы в церковь этот брат не ходил. Он бродил по скалам с четками и кричал непрестанно Иисусову молитву. «Господи Иисусе Христе, помилуй мя! Господи Иисусе Христе, помилуй мя! Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» Эхо разносилось по всей округе. Он узнал на опыте, сколь попаляет беса Иисусова молитва.
И в то время как он, бродя по скалам, не переставая говорил молитву, вдруг менялся его голос и бес начинал кричать:
— Заткнись! Заткнись, сказал тебе! Ты меня извел! Что ты сидишь здесь, во дворе, что ты бродишь по скалам и бормочешь? Ступай с другими в церковь и брось это бормотание! Ступай и помоги Старцу! Ты его оставил читать одного! Он не сможет один вычитать всю службу, а ты схватил четки и бур-бур-бур. Что ты все говоришь и говоришь одно и то же день и ночь и не даешь мне ни на миг успокоиться? Ты меня достал, ты меня замучил, ты меня жжешь — разве ты не понимаешь?
А когда час искушения заканчивался, брат снова принимался за молитву с четками:
— Господи Иисусе Христе, помилуй мя!
Он очень хорошо понял то, что, как казалось диаволу, он не сможет понять. И когда мы видели, как он мучается, как он борется, как он терпит, мы испытывали боль в душе, но одновременно была и надежда. Он прожил у нас немало времени и ушел в гораздо лучшем состоянии. Но больше мы его не видели. Только Бог знает, что с ним стало.
Глава двадцать четвертая. ОТЕЦ СИМОН
Старчик по имени Симон до монашества был портовым рабочим в Волосе. По утрам он обычно опохмелялся, выпивая ракию, и снова засыпал, чтобы проснуться на следующий день. Однажды кто-то пырнул его ножом неизвестно за что, перерезал ему сухожилие, и с тех пор он сгорбился. Милость Божия привела его на Святую Гору, где он стал монахом. Он жил ниже той каливы, которую мы устроили в Новом Скиту и в которой упокоился Старец Иосиф.
Я служил тогда в церкви Святых Бессребреников, в одноименной каливе. Отец Симон время от времени приходил к нам, и Старец кормил его. Однажды он пришел туда, где я занимался рукоделием, вырезая печати для просфор.
— Батюшка мой, как поживаешь?
— Присядь, отец Симон, присядь, побудь со мной.
— Отченька, сказать тебе кое-что?
— Скажи.
— Я раньше ничего не боялся. А сейчас бьют часы — и я вздрагиваю. Что-то нехорошее происходит.
— И чего же ты боишься?
— Вот именно: раньше не боялся, а сейчас почему-то вздрагиваю. Это достойно удивления. Знаешь, если я помру, то, когда ты об этом узнаешь, приди и подготовь меня к погребению.
— Отец Симон, давай сделаем так, чтобы было наверняка. Ты каждый день будешь сидеть на балконе, чтобы здороваться со мной, когда я буду идти в Святых Бессребреников. А я буду здороваться с тобой, и так буду знать, что ты жив. Если же не увижу тебя на балконе, то пойму, что ты помер.
— Не стоит, ты и так все узнаешь.
— Но ты все-таки делай то, что я тебе сказал.
В общем, мы посылали ему еду, брал он кое-что и в других местах. Он сидел на балконе и кричал мне:
— Благословите, отченька!
— Благословите, отец Симон! Хорошо!
Наступил канун памяти святого Симона. Было 27 декабря. Пришел отец Симон к Старцу взять еду. Старец был прозорливым, поэтому сказал:
— Отец Симон, не ходи в Новый Скит, приходи сюда, я дам тебе поесть, дам тебе и большую чашу вина — и будет у тебя все прекрасно. Не ходи никуда.
Старец был очень сообразительным.
— Окажешь мне послушание?
— Хорошо, Старче Иосифе, я никуда не буду ходить. Хорошо.
Итак, в тот день взял он еду и пришел посидеть в нашем с отцом Феофилактом дворе. Перед этим мы все вместе пообедали у Старца и пришли в нашу каливу Святых Бессребреников.
