Эдвард Радзинский - Иосиф Сталин. Гибель богов
В Заполярье, где когда-то мы в царской ссылке сходили с ума от ужасного климата, холода и безделья, теперь работали заключенные – мужчины и женщины. Без теплой одежды, в сорокаградусные морозы, от которых лопались трубы и ломалось железо, они строили заводы и железные дороги. В раскаленной Средней Азии заключенные прокладывали каналы в пустыне, без воды, погибая от жажды под палящим солнцем…
А Коба задавал все новые невыполнимые фантастические задания, и они выполняли их, умирая. Если глупый Гитлер убивал своих заключенных в душегубках, то заключенные умного Кобы встречали смерть с киркой или лопатой в руках. Исправительно-трудовыми лагерями назвал их Коба. В «истребительно-трудовые» тотчас перекрестил их наш сметливый народ.
Так Террор начал выполнять еще одну важнейшую, секретную задачу – формировать невиданную со времен античного рабства даровую армию рабов-тружеников. Население «страны ГУЛАГ» оказалось больше населения нескольких европейских стран вместе взятых. Но парадокс состоял в том, что с развитием Террора в ряды этой армии рабов постоянно вливались вчерашние сотрудники самого ГУЛАГа. И арестованным работникам ГУЛАГа предстояло понять в «истребительных» лагерях Кобы все то же: Бог есть!
Эта многомиллионная армия даровых рабочих рук, добавленная к практически даровому крестьянскому труду, соединенная с купленными новыми технологиями, должна была создать в течение двух-трех пятилеток самую мощную державу мира.
Конец парижских генералов
Тогда, вскоре после маскарада в ЦПКиО, Коба позвал меня в Кремль. Встретил в кабинете, веселый.
– Ай-ай, а еще называешься «интеллигентный человек»! С проститутками спишь и денег им не платишь, – прыскал он в усы. – Что товарищу Ежову с тобой делать?
– Завидовать, как учит нас товарищ Коба.
Он нахмурился – не любил, когда шутили другие. Шутить мог только он. Помолчав, сказал:
– Ты помоги ребятам насчет Миллера. Проконсультируй. Мне понравились идеи твоего (!) Шпигельгласа.
Я понял: в Париж меня окончательно не пускают. И теперь Коба предлагает мне роль советника – помочь тем, кого отправят захватить Миллера. Я, видно, должен был поработать, прежде чем.
В своем кабинете я встретился с хорошо знакомым мне Сергеем Шпигельгласом. В Париже он работал агентом-нелегалом. Держал рыбную лавочку в Латинском квартале. Был любимцем местных домохозяек, щедро отпускал им в кредит дорогую рыбу… И сейчас в Москве не выходил из роли парижанина – пришел в берете, чернявый, предупредительный, этакий хлопотливый француз.
Шпигельглас рассказал мне свой план, так понравившийся Кобе:
– Все мы знаем, как на бильярде одним ударом загоняют в лузу два шара… Короче, похищение генерала Миллера организует генерал Скоблин вместе со своей певичкой Плевицкой. Тогда впоследствии, когда он станет во главе РОВС, им будет легко управлять. Итак, простой план: Скоблин предлагает генералу Миллеру встретиться с немецкими представителями Гитлера для разработки совместных действий против СССР. Миллер, естественно, ему поверит, да и как не поверить второму человеку в РОВС! Скоблин привезет Миллера в дом, где его ждут «немцы». В роли немцев выступят наши сотрудники. И далее так же, как с Кутеповым, только в более удобных условиях – хлороформ на лицо и укол. В ящике переносим тело в грузовик и доставляем на наш корабль. В Москве заставим Миллера обратиться к эмигрантам с предложением разоружиться, забросим дезу… – (дезинформацию), – будто он сам перебежал к нам. Чтобы исключить всякие подозрения насчет Скоблина, предлагаю такое алиби: в то время как Скоблин будет похищать Миллера в одном конце Парижа, его жена Плевицкая отправится в другой конец города – в модный магазин. Купит там самое дорогое платье, чтоб ее запомнили, и скажет, что торопится, так как в машине ее ждет муж. Попросит продавщицу помочь донести платье до машины, где сидит наш сотрудник в шляпе, изображая генерала Скоблина. Таким образом, продавщица сможет впоследствии подтвердить, что Скоблин в момент похищения Миллера находился далеко. В итоге сам Скоблин освободит для себя место Миллера, а нам отдаст Миллера и возможность безоговорочно управлять собой. – Шпигельглас победно посмотрел на меня.
Я с удовлетворением отметил про себя: более идиотский план придумать было нельзя. Мы рисковали ценнейшим агентом – Скоблиным. И если он провалится, то главная цель операции – сделать РОВС своим — рушилась. Провалиться ему было весьма легко. Ибо алиби сомнительное. Ведь Миллер, как и я, мог вести дневник. И записать туда о предстоящей встрече со Скоблиным! А если кто-то увидит их вместе?.. И так далее! Но я ничего не сказал! Просто пожелал Шпигельгласу удачи.
Все случилось точно так, как я и думал. Скоблину, видно, не хватило выдержки. Непросто было белому генералу предавать в наши руки другого белого генерала. Скоблин, похоже, так волновался, приглашая Миллера на встречу, что Миллер заподозрил неладное. На всякий случай он оставил записку, что идет на встречу с немцами, организованную Скоблиным.
На встрече с «немцами» Миллера усыпили и в ящике перевезли на наш пароход. Вскоре записку нашли. И бросив жену на произвол судьбы, Скоблин с нашей помощью бежал. Бедную певицу Плевицкую арестовали…
Генерала Миллера благополучно доставили на Лубянку. Я видел, как его вели по двору во внутреннюю тюрьму. Но похищение ничего не дало. Тщетно пытались заставить Миллера написать обращение к белой эмиграции – он отказался. Упрашивали усердно, в лучших традициях нашего ведомства, но, несмотря на все пытки, сломить его не получилось. Белогвардейцу Миллеру удалось то, что не удалось ни Тухачевскому, ни кому другому из наших прославленных красных командиров, – он выдержал всё! Его расстреляли.
Так что операция провалилась.
Коба вызвал меня, орал и материл за «провал твоего дерьмового плана».
Я уточнил:
– План не мой. Что же касается успеха дела, то мне трудно руководить им за тысячу километров.
Он мрачно посмотрел на меня. Конечно, он все понял! Я тоже понял: заплачу и за это.
Коба щедро отблагодарил главных участников. Он не любил белых генералов, и Скоблина вскоре расстреляли. (Для наших агентов во Франции пустили байку, что он героически сражался в Испании и там погиб.) За Скоблиным последовал Шпигельглас. Это не было наказанием за провал. В конце концов, Миллера он всё-таки привез… Просто Шпигельглас был старым большевиком. Он принадлежал к прежней жизни, которой надлежало исчезнуть.
Плевицкая заплатила больше всех. Великая певица медленно сгниет во французской тюрьме. Чтобы она никого не выдала, мы периодически передавали ей весточки в тюрьму: «С вашим мужем все в порядке, он на секретной, ответственной работе в СССР, и мы прилагаем все усилия, чтобы вскоре вызволить вас».
