Виктор Кузнецов - Сергей Есенин. Казнь после убийства
Небезынтересны и другие соквартиранты Петрова. Например, Варвара Алексеевна Ушакова (№ 4), как мы полагаем, сестра псевдожурналиста и лжемемуариста Ушакова, написавшего две статьи о том, как он общался в «Англетере» с Есениным перед его кончиной. Ушакова прислуживала А. Т. Арскому (Радзишевскому),[98] видному в прошлом революционному деятелю, тогда экономисту, педагогу и литератору. Его фамилия частенько мелькаете ряду лиц, устраивавших фальшивую завесу вокруг гибели Есенина.
Анатолий Матвеевич Карпов, секретарь Гублита, жительствовал в 5-й квартире; в 1924 году, до своей цензор-ной службы, — штатный работник ГПУ (удостоверение № 3925 от 20/III). С ним Петров, видимо, знался близко и мог, не мудрствуя, сказать ему, в каком свете необходимо освещать смерть Есенина. Было бы полезно разузнать имя и отчество некоего матроса Карпова, вместе с которым матрос 2-й статьи Гарин-Гарфильд в 1895 году дезертировал в Плимуте (Англия) с русского учебного судна «Генерал-адмирал». Не был ли один из дезертиров будущим ленинградским цензором?..
Формальная работа Петрова в Севзапкино дает возможность установить его предполагаемые связи с другими деятелями экрана. В этом отношении важна фигура уже упоминавшегося драматурга Сергея Гарина-Гарфильда.
Мы уже говорили, грязную для памяти поэта статью в «Красной газете», скорее всего, готовила Анна Рубинштейн, хотя стоит подпись Устинова. Еще один небольшой аргумент в пользу справедливости наших слов: вряд ли бывший матрос-босяк так бесцеремонно-развязно называл бы Есенина законченным пьяницей, как это прозвучало в статье, — ведь сам он, по выражению Н. М. Гариной, был «.. настоящим, неизлечимым алкоголиком и изломанным, искалеченным человеком».
Знакомство Петрова с Гариным-Гарфильдом, в 1922 году заместителем ответственного редактора «Красной газеты», в 1923–1924 годах заведующим научно-агитационным отделом Севзапкино, выходит за рамки гипотезы. За последним вился старый шлейф «мокрых дел» — покушение в 1906 году на генерала Селиванова во Владивостоке, позже, в 1909 году, одесские политуголовные приключения и пр.
Петров, бывший работник Политконтроля ГПУ и цензор, не мог не знать литератора-экстремиста. Агент ГПУ числился членом профсоюза СОРАБИС (Союзработников искусств), что видно из его вышеприведенного послужного списка. С конспиративными целями часто менял профсоюзные книжки, что заметно из того же перечня. Профсоюзными «липами» Петрова снабжала Секретно-оперативная часть ГПУ и не исключено — лично ее начальник, уже знакомый нам И. Л. Леонов. Если знать, что в 1925–1926 годах членом президиума и правления СОРАБИСа, председателем его киносекции был… Гарин-Гарфильд, получается совсем небезынтересное «кино». Для развития сюжета дадим из архива документальное подтверждение:
«Совершенно секретно
В Союз работников искусств.
С[екретная] Оперативная] Ч[асть] Полномочного] Представительства] ОГПУ в Ленинградском] Военном] О [круге] настоящим просит выдать десять (10) штук членских книжек для секретно-оперативных работ под ответственность ПП ОГПУ в ЛВО.
[Начальник] ПП ОГПУ в ЛВО
(Мессинг) (Подпись) Нач[альник] СОЧ (Райский) (Подпись) Нач[альник] 4-го отделения СОЧ
(Кутин) (ПОДПИСЬ)
30 декабря 1925 г.»
На секретной бумаге стоит среди прочих автограф Райского, а не Леонова, но то обычная служебная рутина. Иван Леонтьевич Леонов к подобным «просьбам» тоже не раз прикладывал руку. Более ранний пример:
«Совершенно секретно
В Севзапкино.
Ленинградский Губотдел Госполитуправления просит выдать представителю сего 10 (десять) штук чистых бланок[99] за подписями и печатью для секретно-оперативных работ под ответственность начальника Л ГО ОГПУ.
Начальник Ленинградского Губотдела ОГПУ (Леонов)[100] (Подпись) Нач[альник] СОЧ (Подпись неразборчива)
1/Х 1924 г.»
16 декабря 1925 года в подобном же письме (№ 33152) И. Л. Леонов «просил» 20 «чистых бланок» для опрофсоюзивания своих агентов.
Власть всемогущего штаба на улице Комиссаровской была безраздельной. Тайный и явный сотрудник ГПУ мог получить любой официальный документ, проникнуть в любую сферу жизни Ленинграда. Очевидно, Петров максимально пользовался такой возможностью. Можно представить, насколько непререкаемо прозвучало слово этого «члена партии» для послушного коменданта «Англетера» В. М. Назарова?
Цепочка Петров — Гарин-Гарфидьд-Леонов явно существовала. Подтвердим нашу уверенность еще одним соображением.
В 1924–1927 годах членом Художественного бюро Севзапкино был Константин Григорьевич Аршавский (Сыркин) (р. 1896), по совместительству — ответственный редактор ленинградской газеты «Кино». В печати особенно ценил ее идеологическую направленность. В 1924 году на одном из собраний коллектива Севзапкино его сотоварищи постановили: «Просить тов. Аршавского взять на себя идейное руководство стенной газетой». К экрану имел лишь то отношение, что, вероятно, время от времени заходил в кинотеатр. Зато мог похвалиться революционной биографией: в анкетах писал: «партийный профессионал». Участвовал в терактах, организовывал забастовки, арестовывался, сидел в тюрьмах, бегал из ссылки. В 1918–1919 годах заведовал Агитпропом в Петроградском губкоме РКП (б), — кстати, секретарем при его особе одно время была А Я. Рубинштейн.[101] Затем, в 1919–1921 годах, возглавлял Политуправление военного округа (под его началом служил Г. Е. Горбачев, передавший в 1930 году стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…>>в Пушкинский Дом). Учился в Новороссийском университете, слыл крупным спецом в юриспруденции и экономике. В 1925 году преподавал в Ленинградском политехническом институте и в других вузах, одновременно являясь помощником комиссара Военно-морской академии.
Предположить его знакомство с Петровым естественно. Аршавский-Сыркин достаточно «наследил» в печати в связи с трагедией в «Англетере», и вполне будет оправданно включить его имя в есенинский «черный список». Свои троцкистско-зиновьевские конспиративные связи (Г. Е. Горбачев, Яковлев, Семечкин, Ямщиков) раскрыл в 1934 году, когда его «чистили» на одном из партийных собраний. Между прочим, каявшийся партмуж заявил: «Я знал людей, которые подумали, что убийство (С. М. Кирова. — В. К.) — единоличный акт. Я же сразу понял, что за ним (неким военным чином из Политотдела Балтфлота. — В. К.) стоят люди — те, кто вел подкоп».
