Олег Гончаренко - Русский Харбин
Еще накануне войны, в 1938 году, отряд Асано использовался японцами в боях с корейскими партизанами, а годом позже, в 1939 году, в составе 250 человек участвовал в боях против советской армии на реке Халхин-Гол. И уже в самом конце 1943 года этот отряд был развернут в «российские воинские отряды» армии Маньчжоу-Ди-Го, состоявшей из регулярных частей кавалерии, пехоты и отдельных иррегулярных казачьих частей. Харбинское отделение Союза казаков по заданию штаба Квантунской армии сформировало собственные казачьи части, численностью в 5 полков, двух дивизионов и одной отдельной сотни, входивших в так называемый Захинганский корпус. Второй русский отряд был сформирован в Хайларе, в 1939–1940 годы, во главе с полковником Иваном Александровичем Пешковым, почему и получил неформальное название «Пешковский». По мнению историков, этот отряд входил в состав Квантунской армии, и какое-то время его казаки были даже вооружены самурайскими мечами. Ежегодный призыв в отряд составлял около 250 человек, преимущественно из казаков Трехречья и Хайлара, а также из поселков западной ветки КВЖД. И хотя оба отряда к январю 1945 года уже достигли численности в 1500 человек, в августе началось их спешное расформирование японцами, не доведенное, впрочем, до конца. 9 августа 1945 года оставшимся казакам-пешковцам японцы приказали грузиться в вагоны, направив с ними по сотне маньчжур и японцев. Выгрузив казаков на станции Бухэду, куда неспешно прибыл состав, японцы повелели устроить привал и сложить оружие в пирамиды. Едва казаки расположились на отдых, они были окружены ехавшими с ними маньчжурами и японцами: к окруженным подтянулась японская конница. По сигналу начались избиение казаков. Связывали по несколько человек и расстреливали из пулеметов, а раненых добивали штыками на месте. В этой неожиданной расправе над собственными союзниками японцы уничтожили более 100 человек, в том числе и полковника Пешкова, и его помощника Бориса Зимина.
Глава девятая
Харбинцы русские и «советские»
Не лучшим образом, хотя и не всегда столь трагично, как это происходило на родине, складывались судьбы русских людей, продолжавших жить и работать в Харбине при японцах. Долгие годы японская оккупационная власть рассматривала русскую диаспору в основном в качестве исправных налогоплательщиков и поставщика кадров для решения тактических военных задач. Учитывая продолжавшее оставаться сравнительно большим количество русского населения в Северо-Восточном Китае, и в Харбине в частности, японская военная спецслужба создала Бюро по делам российской эмиграции в Манчжурии (БРЭМ), которое строго регламентировало каждый шаг русских эмигрантов. Именно это бюро направляло русских молодых людей в Монголию, Чахар и Жехэ в помощь японским властям в качестве переводчиков и даже разведчиков. В 1932 году по поручению начальника харбинской военной миссии полковника Комацубара из русских эмигрантов были сформированы два вооруженных отряда для несения охранной службы на Мукден-Шанхай-Гуаньской железной дороге и на строившейся Лафа-Гиринской железной дороге. Позже по распоряжению того же Комацубара из мобилизованных русских создали полицейские отряды для борьбы против хунхузов. Нередко японская разведка прибегала к форсированному способу вербовки в агенты лиц, не желавших добровольно идти на эту работу. Устраивались аресты, длительное подследственное заключение, во время которого применялись угрозы, издевательства и пытки, включая такие, как вливание из чайника через нос воды, смешанной с керосином.
Отряды, составленные из русских жителей Харбина, иногда использовались японцами для создания пограничных инцидентов, результаты которых затем приписывались советским властям. Вся эта широкая и полезная для японских властей деятельность бюро ничего им не стоила, так как все расходы окупались сбором взносов при регистрации и устройством национальной лотереи в Маньчжоу-Ди-Го.
В том же 1932 году в Харбине были открыты специальные курсы для русских, состоявших на японской службе и предназначенных для отправки в качестве агентов в Советский Союз. На проводимых занятиях кроме специальностей шофера, радиста, механика курсанты изучали приемы разведывательной работы под руководством японских офицеров. В качестве практических занятий, по распоряжению японских властей, курсанты разных специальностей под руководством бюро занялись восстановлением Трехречья, пострадавшего от налетов советских карательных отрядов во время так называемой маньчжуро-чжалайнорской операции в 1929 году. Во главе казачьего поселения был поставлен генерал-майор барон Артемий Игнатьевич Тирбах, один из бывших сподвижников барона Унгерна. Условия жизни были тяжелые, обещанная японскими властями помощь не осуществилась. В августе 1935 года в Трехречье произошло восстание казаков, окончившееся убийством генерал Тирбаха, его адъютанта и нескольких японских офицеров и солдат.
Все жители Харбина, занимавшие сколь бы то ни было высокое положение в кругах русской эмиграции Маньчжурии, на протяжении многих лет были ставленниками японских властей. По негласному правилу, руководящую роль в них играли лишь те, кто занимал посты в Бюро по делам российских эмигрантов и в обществе Кео-Ва-Кай. Все остальные общественные и политические организации, за исключением Русской фашистской партии, были в глазах японских властей организациями второстепенными и терпимыми постольку, поскольку они находились в послушании. Генерал от кавалерии Владимир Александрович Кислицын занимал пост начальника Бюро по делам российских эмигрантов с 1938 по 1944 год. После реорганизации бюро в 1935 году он был назначен начальником 7-го — военного — отдела бюро, членом президиума и советником главного его отдела. Глава Бюро по делам российских эмигрантов был обязан выполнять поручения японских властей и ежедневно рапортовать о проделанной им работе.
С приходом японцев начала выходить новая ежедневная газета на русском языке под названием «Харбинское время». Ее редактором-издателем был японец. Большинство рядовых эмигрантов старалось держаться нейтрально, избегая тесных контактов с японской военной и гражданской администрацией. Один из белых эмигрантов, некто Е. В. Саблин, отмечал в своей книге, что «японцы учитывают эти различные настроения среди русских. Они допускают сочувствующих им русских на службу в войсках и в учреждениях нового маньчжурского государства, однако и там их держат лишь на низших ступенях. По отношению к русским, кажущимся им недостаточно надежными, принимаются систематические меры. Русские, занимающие сколько-нибудь выдающееся положение в Маньчжурии, а также крупные торговцы, более или менее независимые люди из интеллигенции вытесняются из Маньчжурии и Восточной Монголии под благовидными предлогами и вынуждаются перебираться в города Китая, где их встречают, в общем, довольно сочувственно».
