Александр Бондаренко - Милорадович
«Желая удержать неприятеля, Милорадович повел в дело десять русских батальонов, в том числе весь Малороссийский полк, но, после невероятных усилий, они были смяты… В то время как наши бились у Працена, генерал Берг взял из рук подпрапорщика одно из знамен своего полка и долго удерживал натиски французов. Бывшие подле Берга офицеры, в том числе адъютант его, пали, убитые или раненые. Пришед в изнеможение, он велел водить себя под руки и убеждал гренадеров стоять твердо, пока не получил две сильные контузии от ядер в левую ногу, за пятнадцать лет перед тем простреленную шведской картечью. Он упал почти замертво и был взят в плен»[639].
«К вечеру генерал Милорадович, под картечными выстрелами собрав рассеянную свою колонну, повел оную в Аустерлиц для приема патронов, которые все уже были расстреляны. Говорят, что против сей четвертой колонны, состоявшей не более как из 4 тысяч, французов было более 10 тысяч и сам Бонапарте, ибо он желал пробиться сквозь середину. Наиболее отражали мы неприятеля штыками, и хотя были весьма расстроены, однако ж удерживали место почти чрез целый день»[640].
«Милорадович, подкрепленный конницей князя Лихтенштейна и артиллерией российской гвардии, упорно отстаивал последнюю позицию у Аустерлица, пред лицом императора Александра. "Бог мой! — кричал он солдатам. — Гуще огня, ребята! Государь на вас смотрит!"»[641]
«Наши войска отступали в беспорядке по всем направлениям; не прерывался бой лишь в отряде князя Багратиона и в 4-й колонне Милорадовича, стоявшей впереди Аустерлица и прикрывавшей общее отступление. Апшеронский, Смоленский и Малороссийский полки целый день находились в бою и в конце сражения явились единственными оставшимися на поле боя русскими войсковыми частями… Император Александр I оставил Милорадовича впереди Аустерлица, а всем остальным войскам повелел идти к деревне Годьежицу. Поздно ночью к позиции Милорадовича подошел с отрядом князь Багратион»[642].
Все же граф Ланжерон придерживается своей точки зрения: «Если бы император имел в то время военный опыт, который он приобрел с тех пор, он увидал бы, что один Милорадович был причиной подобной катастрофы, отнял бы у него после сражения командование и предал бы суду: нельзя было быть более виноватым, чем он. Но вышло наоборот: Милорадович попал в большую милость, чем когда-либо… Государь не желал все-таки слишком шокировать общественное мнение, давая ему награду. Отговорились тем, что он был произведен вне правил в генерал-лейтенанты и что этого довольно»[643].
Думается, граф Александр Федорович не совсем прав. Вряд ли царь был столь наивен, чтобы не разглядеть главного виновника поражения. Да и в излишнем либерализме его вряд ли можно упрекнуть. Например, вернувшийся из французского плена генерал-лейтенант Пржибышевский, был разжалован в рядовые. Причем, по мнению того же Ланжерона, — не совсем справедливо.
Но, как бы там ни было, сражение было проиграно — и в том, думается, есть доля вины каждого из военачальников.
«В союзных войсках не было больше ни полков, ни главного корпуса; это были просто толпы, бежавшие в беспорядке, грабившие и тем еще больше увеличивавшие безотрадность этого зрелища. Я хотел соединить обоих императоров в одном месте, чтобы лучше обеспечить их безопасность, но это мне не удалось. Император Франц брел своей дорогой, поручая мне иногда передать от его имени утешение Александру. Оно заключалось всегда в одном и том же: он уверял нас, что уже переживал подобного рода несчастья, и, хотя в данный момент зло обрушивалось непосредственно на него, он все же далеко не терял надежд»[644].
Людям свойственно не признавать своих ошибок, винить во всем кого-либо другого или обстоятельства. Венценосные особы в этом плане исключением не являются. «Александр I говорил об итогах 1805 года: "Я сделал все, что зависело от сил человеческих. Если бы Макк не растерял армии под Ульмом, если бы король прусский объявил немедленно войну Наполеону, после нарушения французами нейтралитета его, если бы король шведский не затруднял движения войск на севере, англичане пришли вовремя на театр войны, и вообще Лондонский двор оказал более деятельности с той минуты, когда ему нечего было опасаться высадки французов, мы удержали бы Бонапарте, не дозволили бы ему сосредоточить против нас все силы его, и дела приняли бы другой оборот"»[645]. Если бы… если бы…
По наблюдению современника, «Аустерлицкая битва сделала великое влияние над характером Александра I — и ее можно назвать эпохой его правления: до того он был кроток, доверчив, ласков, а тогда сделался подозрителен, коварен, строг до безмерности, неприступен и не терпел уже, чтобы кто говорил ему правду; к одному графу Аракчееву имел полную доверенность, который по жестокому своему свойству приводил государя на гнев и тем отвлек от него людей, истинно любящих Россию»[646].
Зато низложенный французский император до конца своих дней гордился одержанной при Аустерлице победой. «Наполеон вспоминал уже на острове святой Елены: "Русская армия 1805 года была лучшей из всех выставленных когда-либо против меня. Эта армия никогда не проиграла бы Бородинского сражения"»[647].
А вот уже очевидная легенда на все ту же тему: «Спустя 15 лет, именно 20 ноября 1820 года, император Александр I, встретив во дворце генерала Милорадовича, сказал ему: "Помнишь, Михаил Андреевич, сегодня, за 15 лет, несчастный день для нашей армии?" — "Позвольте мне не согласиться с вашим величеством, — отвечал Милорадович. — Не могу назвать несчастным для армии день, где солдаты и офицеры дрались, как львы". Император улыбнулся и пожал руки храбрейшего из храбрых»[648].
Хотя эпизод этот, повторенный Михайловским-Данилевским и иными известными историками, растиражирован на страницах многих изданий, в нем нет ни грана достоверности. Но про то мы скажем в свое время…
Вернувшийся в пределы Отечества Апшеронский полк был включен в состав собранной против турок Дунайской армии. Ее главнокомандующим был генерал от кавалерии Михельсон[649], известный как победитель Пугачева.
«6 февраля [1806 года] составлено было расписание армии; Апшеронский полк, бывший в составе 10-й дивизии генерал-лейтенанта Милорадовича, находился в корпусе генерала от кавалерии барона Мейендорфа[650] и расположился в Ольвиополе.
Армия, состоявшая из 90 батальонов пехоты, 100 эскадронов регулярной кавалерии, 8 казачьих полков и 286 орудий, в общей численности не превышала, однако, 60 тысяч человек. Для пополнения значительного некомплекта войсковых частей, происшедшего от убыли в сражениях прошлого года и от развившихся болезней, в армию отправлено было значительное число рекрут… в Апшеронский полк, потерявший в кампании 1805 года 921 нижних чинов убитыми, ранеными и взятыми в плен, прибыло 1000 человек. Вслед за тем полковым командиром назначен был подполковник Аврам Аврамович Рейхель[651]»[652].
