Борис Арефьев - Солдат Империи
Активное строительство казарм по «образцовым проектам» силами самих военных велось вначале в Москве и Санкт-Петербурге, а затем, после 1874 года, в других городах России.
Вместе с тем и в конце шестидесятых годов в городе Харькове размещение воинских частей в казармах, пусть старого образца, а не у обывателя, считалось наиболее желательным.
Приведу ниже выписки из материалов, посвященных такому строительству, которое велось «вне городов или, по крайней мере, на их окраинах…, в последнем случае, полезно отделять казармы, насколько это возможно, от городских строений не застроенным пространством, садами и парками».
При строительстве казарм предпочтение отдавалось местам возвышенным и вблизи водоемов. Отмечается, что их расположение должно обеспечивать «наилучшие условия для боевой подготовки, отдыха, материально технического снабжения, лечебного и бытового обслуживания». В казармах предусматривались помещения для штаба и канцелярии соответствующей части, офицерские общежития и спальни солдат и унтер-офицеров, оружейные цейхгаузы, столовая, баня, лазарет.
Требования к казармам Императорской российской армии, как мне кажется, не утратили актуальности и сегодня:
«1. Здания казарм обязаны быть удобными, светлыми, чистыми и красивыми, поскольку это оказывает на солдат благотворное морально психологическое и эстетическое воздействие.
2. Всесословность армии, в которой возрастает процент интеллигентных лиц, приводит к тому, что со стороны военнослужащих повышаются эмоциональные запросы, которые необходимо учитывать.
3. Казармы неизбежно делаются школой привычек. Люди, проживающие в них и испытавшие на себе влияние тех или иных удобств, стремятся вносить улучшения и в свой повседневный быт. Поэтому красивые казармы могут иметь большое воспитательное значение для больших масс людей».
И еще:
«Наиболее распространенными в ту пору были четыре типа казарменных интерьеров:
а) коридорный – несколько одинаковых помещений с общим коридором (общежития для неженатых офицеров, лазарет, штаб);
б) бескоридорный – отдельные помещения, группирующиеся вокруг общих центров – гостиных, холлов (офицерское собрание);
в) крупнозальный (многопролетные сооружения – конюшни, манежи, склады);
г) анфиладный (проходные залы спальных помещений).
Интерьеры казарменных комплексов решались довольно скромно. Украшались, да и то минимально, только помещения офицерских собраний, канцелярий и полковых музеев (при наличии таковых). Солдатские спальни отличались спартанской простотой. Стены штукатурились, покрывались масляной краской. Полы делались из сухих досок твердых пород, пропитывались олифой, льняным маслом или каменноугольным дегтем и красились. Мебель была лишь самая простая и необходимая – прочная, из твердых пород дерева или из металла, также окрашенная масляной краской. В жилых комнатах стояли кровати, ружейные стенки. Для фельдфебелей, унтер-офицеров и вольноопределяющихся имелись шкафчики с табуретками.
Спальни в казармах, как правило, были ориентированы на юг и юго-восток, а помещения для занятий – на север и северо-запад. Для лучшего освещения окна делали высокими и размещали их ближе к потолку. Было предусмотрено искусственное освещение.
Поскольку имевшиеся тогда светильники выделяли углекислоту и копоть, распорядок дня предусматривал ранний подъем и ранний отбой».
Такому описанию, скорее, соответствовали казармы Тамбовского полка более поздней постройки; казармы, где разместили батальоны пензенцев, видимо, были менее благоустроены.
Однако отапливаемые казармы и помещения для занятий, расположенные здесь лазарет и баня (солдаты сами приводили их в порядок и ремонтировали) вряд ли хоть чем-то могли вызвать неудовольствие людей, которые кроме крестьянской избы иных помещений и домов не знали. Привычны они были и к бивачной жизни, и к палатке в поле в летний зной, и к зимней ночевке на снегу…
В начале 1872 года неожиданно вызвали Ивана в Штаб батальона, а потом без каких либо объяснений отправили в Штаб округа. Там ждал его Домбровский – был он теперь в звании майора. Оказывается, приказ о присвоении офицеру капитанского чина военное руководство подписало еще в 1867 году, когда сопровождал тот команду в Сибирь.
Домбровский рассказал Ивану, что переведен он в Штаб Харьковского округа недавно и что специально наводил он справки об Арефьеве, так как хотел повидаться. Потом пригласил его офицер к себе поужинать, а поскольку Иван на вечер не отпрашивался, то послал Домбровский тотчас к батальонному командиру солдата с запиской.
Чтобы не тушевался Иван, майор по дороге сообщил, что жены с детьми дома нет – живет пока у родителей.
Минут через пятнадцать подошли к двухэтажному дому на Рымарской улице. В квартире на втором этаже встретил их денщик, быстро накрыл стол с холодными и горячими закусками.
Когда сели, Домбровский сам открыл штоф украинской пшеничной водки и, разливая ее в тонкие прозрачные рюмки, предложил называть его здесь только по имени отчеству.
Первую рюмку, по предложению офицера, выпили в память тех, кто головы сложил на войне, а потом, особо, за Евдокимову светлую память.
Привык Иван держать в руках железную кружку, на крайний случай – толстый граненый стакан, поэтому поначалу с опаской брал за тонкую ножку хрупкую хрустальную посуду.
Водка (называли ее еще черкасским вином) была хороша – Иван сразу приметил, – не в пример дешевой, которую продавали братья Смирновы, та ничем почти не отличалась от наливаемой в солдатские чарки.
Сидели, говорили, как старые товарищи: Виктор Петрович да Иван Арефич, без чинов и званий. Вспоминали горные дороги да крутые склоны, перестрелки и как врукопашную сходились… Потом сибирский свой долгий поход вспоминали…
Спросил Домбровский, какие у Ивана намерения. Когда узнал, что решил тот, теперь уже твердо, после очередного трехлетия уходить в чистую отставку, повел об этом разговор подробнее. Желание остаться в Харькове одобрил: город для проживания хороший, строются здесь и жилые здания, и казенные, появляются всякие конторы, присутственные места, магазины, банки, гимназии – словом, отставному солдату работа найдется.
При прощании пообещал Домбровский ближе к сроку отставки Ивановой что-нибудь подыскать ему и добавил, что «обрастает здесь понемногу знакомствами».
Проводил офицер солдата, сам закрыл дверь за ним, денщика звать не стал.
В казармы возвращался Иван по Рымарской, миновал Покровский мужской монастырь, что расположился на возвышенном берегу реки Лопань, древнейшие в Харькове постройки его были освящены еще в 1689 году.
