Владилен Воронцов - Китайский Бонапарт, или жизненные вехи Чан Кайши
Обзор книги Владилен Воронцов - Китайский Бонапарт, или жизненные вехи Чан Кайши
Владилен ВОРОНЦОВ, доктор исторических наук, главный редактор журнала «Проблемы Дальнего Востока»
Владилен ВОРОНЦОВ
Китайский Бонапарт, или жизненные вехи Чан Кайши
В октябре Китайская Народная Республика отметит свое 40-летие. Этот период истории страны относительно хорошо известен советским людям. Меньше знаем мы о предшествовавшем периоде и особенно о человеке, имя которого было у всех на слуху и который доминировал в политической жизни Китая почти четверть века до провозглашения КНР.
ПРЕТЕНДЕНТ
Лидер партии Гоминьдан[Гоминьдан (Национальная партия)— политическая партия в Китае, созданная в 1912 г. До 1927 г. играла прогрессивную роль. Книга В. Воронцова о «китайском Бонапарте» вскоре выходит в Политиздате.] , восставшей против маньчжурского ига, Сунь Ятсен ушел из жизни 13 марта 1925 года. Наследство Сунь Ятсена оказалось в центре острых политических и идеологических столкновений.
Среди наследников Сунь Ятсена был и Чан Кайши (Цзян Цзеши) — выходец из благополучной провинции Чжэц-зян и благополучнейшей для Китая среды: отец его был преуспевающим торговцем. К середине 20-х годов за его плечами учеба, сначала в родной провинции, затем и в военной школе в Японии.
В Японии молодого Чан Кайши поражало, казалось, все. Он с восторгом наблюдал, как японские военнослужащие безропотно, словно бессловесные механизмы, исполняли приказы командиров. Солдат-фанатик, готовый в любую минуту пожертвовать своей жизнью во имя императора («свершить возложенную на него историческую миссию»), становился примером для подражания не только в среде японской учащейся молодежи, но и обучавшихся в Японии иностранцев. С затаенной завистью посматривал Чан Кайши на японских офицеров и генералов, с гордостью восседавших на почетных местах во время различных воинских празднеств, когда воздавалась хвала победам японского оружия.
Весной 1911 года— это был год начала Синьхайской революции, сокрушившей иго маньчжурской Цинской династии, но одновременно вызвавшей политическое дробление республики на районы, оказавшиеся под контролем военных клик, — Чан Кайши прибыл из Японии в Шанхай. Город бурлил: здесь расцветала подпольная деятельность— как деловая, так и политическая. Шанхайский делец Чэнь Цзимэй, опекавший молодого Чан Кайши, учредил тайное общество содействия революции в провинциях Цзянсу и Чжэ-цзян. В рядах противников маньчжурской династии действовало множество предателей и провокаторов, и их жертвой чуть было не стал наставник Чан Кайши. Чэню удалось ускользнуть, но его друзья были схвачены. Чан Кайши счел за лучшее спокойно вернуться в Японию. Второе расставание с родиной оказалось не таким уж длительным. Вскоре вести о восстании в Учани — в самом центре Китая — достигли Чэня, и он сразу же отправил телеграмму своему ученику в Японию. Чан Кайши в ту пору было 25 лет. Впоследствии, обращаясь к прошлому, Чан так писал о первых шагах своей карьеры: «Я чувствовал, что пришло время для нас, военных людей, послужить на благо отечества. Я поэтому немедленно возвратился в Китай для участия в революции. Это было действительно начало моей революционной карьеры».
Чан Кайши готовил себя и к военной учебе в Германии. Он изучает немецкий язык, занимается и издательской деятельностью. В журнале «Голос Армии» пытается обсуждать международно-политические и военные проблемы Китая, вопросы границ и т. д. Начинающий автор рассуждает о будущей «республике мира», где все расы будут жить в гармонии и достатке. Войны уйдут в прошлое, необходимость в армии отпадет, и только полиция будет лишь наблюдать за порядком. Но пока он размышляет о китайской армии. Какой она должна быть? Он призывает довести численность армии до 600 000. Увеличить расходы на военные нужды, основное внимание сконцентрировать на сухопутных войсках. Вся военная власть, подчеркивал Чан Кайши, должна быть сосредоточена в руках центрального правительства.
Смерть Сунь Ятсена стимулировала внутриполитическую борьбу внутри Гоминьдана, схватки за лидерство в партии. Искренние патриоты связывали свои надежды с видным соратником Сунь Ятсена — Ляо Чжункаем. Правые называли Ляо Чжункая «скрытым коммунистом», угрожали расправой, и в конце концов нанятые ими убийцы привели угрозы в исполнение.
Среди наследников, способных претендовать на наивысший пост в партии, называли Ван Цзинвэя и главкома гуанчжоуской армии Сюй Чунчжи. К 1925 году Чан Кайши после командования военной офицерской школой Гоминьдана Вампу занимал в звании генерала влиятельные посты в правительстве Сунь Ятсена. В частности, он входил в Военный совет при ЦИК Гоминьдана, созданный для объединения командования войсками по настоянию В. К. Блюхера, руководившего группой советских военных советников. Чан Кайши, взвешивая свои шансы, понимал, что уступает главному сопернику в ораторском искусстве, в литературных способностях (Ван был известен как лучший публицист в партии), да и в артистизме. Ван Цзинвэй публично выступал за развитие связей с Советской Россией, считался даже левым, но проигрывал в главном: у него не было четких политических принципов.
Как же среди многих политических фигур выглядел Чан Кайши?
Он демонстрировал партии свои способности политического перевоплощения. То показывался перед аудиторией в гневе, то являл образ милосердия. А за словами следовали дела и тайные интриги. Под арест по сфабрикованным обвинениям попали 17 военачальников, в которых Чан Кайши усмотрел своих потенциальных соперников.
Травля левых деятелей в собственной партии означала скрытый отход от политики единого фронта с коммунистами. Еще совсем недавно, в 1923 году, Чан Кайши был гостеприимно принят в Москве, и казалось, что с его визитом в Советскую Россию начался новый этап в развитии отношений РКП(б) с Гоминьданом, установленных Сунь Ятсеном. Но прошло всего четыре
года, и в деятельности Чан Кайши осталось мало общего с программой сотрудничества, намеченной в Москве.
Месяц от месяца крепла власть Чан Кайши. Он становился фактически полновластным главой Гоминьдана. Армия, полиция, все государственные и партийные учреждения находились практически в его непосредственном подчинении как главнокомандующего Национальной армией. Он контролировал финансы, арсенал, политический департамент, военную школу Вампу...
Но претендент в кресло диктатора не бросался в политические схватки сломя голову, а предпочитал продвигаться по ступенькам карьеры бесшумно, кошачьей походкой, тщательно высматривая добычу. Он не разделял взглядов коммунистов, ему были больше по душе великодержавные амбиции идеолога Гоминьдана Дай Цзитао. Ведь именно Дай проповедовал исключительность китайской нации, взывал к возрождению былого ее величия. Такого рода идеи полностью соответствовали властолюбивым замыслам Чана. Реальным средством как объединения страны, так и упрочения своей власти могла быть лишь армия, в организации которой принимали участие советские специалисты и китайские коммунисты. Чан Кайши вынужденно мирился с «полевением» Гоминьдана, что позволяло поддерживать в окружающих представление о нем как об искреннем стороннике концепции единого национально-революционного фронта. В едином антиимпериалистическом фронте, как предполагалось, должны были объединиться крестьяне, рабочие, радикальная интеллигенция, представители торгово-промышленных кругов, не связанных с иностранным капиталом.
