Игорь Оболенский - Мемуары фрейлины императрицы. Царская семья, Сталин, Берия, Черчилль и другие в семейных дневниках трех поколений
«Сталин приехал, и вся дорога оцеплена охраной, тебя все равно не пропустят», – сказал он.
Я как это услышала, тут же подхватилась и побежала к себе. Думала, успею проскочить, а то неизвестно сколько еще придется на пляже сидеть. Но только подошла к дороге, как буквально из кустов появился человек и сказал, чтобы я не двигалась.
В этот момент на дороге появилось несколько черных машин. В окне одной из них мелькнуло, как мне показалось, лицо Сталина. Мы потом с подругами подсматривали за ним.
Раздобыли бинокль и в него видели, как Сталин на территории своей дачи сажал деревья. Вышел из дома в военном френче, взял лопату и начал копать землю.
А через день меня забрали в милицию…
Я вообще поехала в Гагры по настоянию своей подруги Лианы Асатиани. Она за год до меня путешествовала на теплоходе «Россия» по Черному морю. И увлеклась помощником капитана, Годомайчук была его фамилия.
Так он ей понравился, что Лиана только об этом Годомайчуке и говорила со своей подругой Нателлой Цхитишвили, которая была с ней на том теплоходе.
Поскольку они говорили на грузинском, то позволяли себе обсуждать молодого человека прямо в его присутствии.
Так получилось, что на море разыгрался шторм и теплоход не смог вовремя причалить в Гаграх. Помощник капитана извинился перед пассажирами за доставленное неудобство. А Лиана в это время по-грузински обратилась к Нателле: «Какое счастье, что разыгрался шторм. Вот бы он еще недельку не утихал».
Когда «Россия» наконец причалила к берегу и подруги собрались спускаться по трапу, к ним подошел Годомайчук и обратился к ним на чистом грузинском языке: «Мне тоже жаль, что шторм так быстро утих и нам приходится расставаться».
Лиана с Нателлой растерялись, а потом разговорились с помощником капитана. Оказалось, что его мать – грузинка. И он свободно говорит на этом языке…
Когда Лиана с Нателлой вернулись в Тбилиси, то говорили только об этом молодом человеке. И все время поднимали тост: «За тех, кто в море». Даже когда мы приходили выпить лимонаду в «Воды Лагидзе», они неизменно говорили: «За тех, кто в море».
Поэтому, когда я сказала им, что брат приглашает меня приехать в Гагры и я не знаю, ехать ли мне, они одновременно воскликнули: «Обязательно поезжай! Ведь в Гагры заходит теплоход «Россия», на котором служит Годомайчук. И ты сможешь полюбоваться им».
Ну я и поехала. Тем более что и брат настаивал.
В один из дней в Гагры действительно прибыла «Россия». Я с братом, который очень следил за мной и не позволял приближаться ко мне ни одному незнакомому мужчине, отправились на теплоход выпить кофе. Познакомились с Годомайчуком, и он на меня произвел самое приятное впечатление.
Поэтому, спустившись на берег, я тут же отправилась на почту и дала в Тбилиси телеграмму: «Пью за тех, кто в море. Алаверды». Так как до этого я этот тост никогда не поддерживала, Лиана с Нателлой поняли, что я видела помощника капитана и он мне тоже понравился. В ответ я получила от них телеграмму всего с одним словом: «Яхшел!» На старом грузинском это означает: «Взаимно».
Телеграмму я получила через день после того, как мы со знакомыми подглядывали в бинокль за Сталиным. И вот сижу я, как обычно, на пляже, а ко мне подходят трое в штатском. И говорят: «Вы Татули Масхарашвили? Пройдемте с нами».
В отделении милиции мне предложили честно рассказать, кто еще состоит вместе со мной в заговоре.
«О чем вы говорите?» – спросила я офицеров.
Вместо ответа они протянули мне телеграмму от Лианы Асатиани. «Мы сразу догадались, что это шифр. Ваши сообщники в Тбилиси телеграфировали вам кодовым словом, имея в виду операцию по организации покушения на товарища Сталина. Он же сейчас как раз в Гаграх».
«Скажите, у меня есть час?» – спросила я у сидящих в кабинете мужчин.
Они удивленно переглянулись и кивнули.
Тогда я отправилась в местную библиотеку и выписала все, что касалось старого грузинского языка и значения слова «яхшел». Вернулась в отделение милиции, протянула бумагу офицерам и рассказала им об истории с помощником капитана Годомайчуком. Лиана Асатиани уже тогда была довольно известной актрисой. Все закончилось благополучно, и меня отпустили.
Но мне уже не хотелось оставаться в Гаграх. Тем более что недвусмысленный интерес к моей персоне начал проявлять солидный мужчина, который сидел в столовой за соседним столиком.
Звали его Анатолий Францевич, ему было уже за пятьдесят. В Гаграх он отдыхал вместе с женой. Но стоило мне появиться на завтрак, обед или ужин, как он принимался раскланиваться со мной и вообше вести себя довольно активно.
Несмотря на то что сам Анатолий Францевич говорил, что его чувства ко мне носят исключительно платонический характер, его супруга относилась ко мне все с большей и большей неприязнью. Одним словом, нахождение в Гаграх стало для меня неприятным, и я сказала брату, что лучше поеду в Новый Афон, где отдыхали мои друзья.
Через день я уже была там. Оказалось, что друзья как раз собирались в горы и пригласили меня присоединиться к ним. Что я с удовольствием и сделала.
Когда мы поднялись почти на самую вершину, то увидели, что на поляне стоит черный лимузин. Через секунду из него вышел мужчина в легком костюме, чуть ли не в пижаме, в которой ходили курортники. И в нем я узнала… Анатолия Францевича.
«Татули, что же вы так неожиданно покинули Гагры и ничего мне не сказали? – обратился он ко мне. – Нехорошо уезжать, не попрощавшись с друзьями».
Я пробормотала что-то в ответ, сказала ему «до свиданья», и мы с друзьями продолжили наш путь.
Через пару дней я вернулась в Тбилиси. Мама спросила, почему я так быстро уехала с моря. Пришлось рассказать ей о своем слишком настойчивом ухажере…
Прошло время. Одним вечером вместе с однокурсниками мы пошли в Оперу. Выходим после спектакля из театра и первое, что видим, – стоящего у дверей Оперы Анатолия Францевича.
– Как вы узнали, где я? – вместо приветствия вырвалось у меня.
– А мне ваша мама сказала, что вы пошли в Оперу, – невозмутимо ответил он.
Оказалось, что Анатолий Францевич еще в Гаграх разузнал мой тбилисский адрес и, отвезя жену в Москву, приехал в Грузию.
Придя к нам домой, он познакомился с мамой, очаровал ее и, узнав, где я в данный момент нахожусь, отправился встречать меня к Опере.
Что было делать? Мы поздоровались и все вместе – мои приятели и Анатолий Францевич – пешком пошли к моему дому. Когда наша компания приблизилась к нашему жилищу, на балконе появилась мама.
«Тетя Бабошка, – крикнул ей по-грузински один из моих однокурсников, указывая на московского гостя. – Что нам с ним сделать? Поколотить, может?»
