Александр Сладков - Швабра, Ленин, АКМ. Правдивые истории из жизни военного училища
– Дневальный по роте курсант…
– Штык-нож поправьте, товарищ курсант!
– Дневальный по…
– Ремень подтяните!
– Дневальный…
Наша рота пятая. За нами, недалеко – наряд по контрольно-техническому пункту автопарка. Там курсант Сидоров. Сейчас состоится встреча на Эльбе. Сейчас…
– Дневальный по КТП курсант Сидоров!
Ушаков теряет дар речи… Кашляет… Скосив взгляд, я наблюдаю. Слышу, как Фломастер, сбившись с военной волны, говорит совсем не по-уставному:
– Чем… Чем от тебя воняет?
Сидоров, как бравый гусар, вскинув подбородок, громко и четко докладывает:
– Спиртом, товарищ майор.
Ну вот и все. Сейчас героя схватит охранка, в смысле, впаяют ему суток трое ареста. А дальше учебный совет, отчисление и убытие солдатом в войска. А может, он полоумный, этот Сидоров? Может, реально с ума сошел? Пресытился научным коммунизмом. Вон у нас в прошлом году курсант Ивашкин повадился курить прямо в спальном помещении, по ночам. Сигаретку в зубы, руки за спину и гуляет себе по «взлетке», пыхтит табачком. А на всякий вопрос, мол, «что ты, долбоеб, делаешь», отвечает металлическим голосом: «Хочу стать офицером-политработником!» Списали Ивашкина. Увезли в город на «чумовозе» под врачебным конвоем. И за другим курсантом подметили поведение необычное. Он, тоже по ночам, как Ивашкин (зловещее время для КВАПУ), неизменно приходил в бытовку и прижимался лбом к стеклу стоящего там аквариума. «Буль-буль-буль! Буль-буль-буль!» Выяснилось. Человек просто представлял себя в роли командира подводной лодки. Романтично, конечно. Но, увы, несовместимо с действительностью. И его тоже упекли в дурдом, бедолагу. А теперь вроде как на очереди курсант Сидоров. Вот сейчас на него как на привидение смотрит помдеж майор Ушаков.
Я – дневальный. И мое боевое ведро. Не дай бог НАТО дернется – упорю!!! Спи спокойно, Советский Союз!
– Что… Что?! Спиртом??!! Вы что, курсант, белены объелись?.. Нажрался?!!! Перед нарядом???!!!
– Никак нет!
Сидоров спокоен, как удав. Фломастер шокирован. Не может въехать в ситуацию.
– В смысле…
– Разрешите доложить?
– Докладывайте…
– У меня хронический фарингит. Два раза в день я посещаю санчасть. Там медсестра смазывает мне горло спиртовым тампоном. Перед нарядом я заходил в санчасть. Проходил процедуру. Доклад закончил.
Во дает. Ну и Сидоров. Правильно говорил старикашка Геббельс: «Люди быстрее всего верят в самую чудовищную ложь». Майор Ушаков, похоже, очередная жертва этой заповеди. Он смотрит на Сидорова уже не с возмущением, а с отеческой заботой.
– Вы службу-то нести сможете?
– Так точно!!!
И проходя дальше:
– Вот молодец курсант…
Развод окончен. Шурша сапогами по мерзлому асфальту, двигаем в роту. Настроение после «театра одного актера Сидорова», как ни странно, ухудшилось. Одних, понимаешь, за пьянку героями числят, а тебя, товарищ Сладков, за желтое очко в сортире с наряда снять могут. И запустить на «орбиту». Тфу-тфу-тфу, чтоб не сглазить!
* * *Мы ходим по роте и заглядываем во все потайные уголки.
– Ну что, подмели в бытовке?
– Да что там мести, все чисто!
– Игорь, не надо, отстань ты от них…
Клим уперся и никак не хочет принимать наряд. Да, я понимаю, что они, эти старые дневальные, хоть и свои ребята, но все же чмошники. Не подготовили казарму к сдаче. Впрочем… Нам в любом случае сутки шваброй махать. Хоть чисто сейчас будет, хоть грязно. Но Клим непреклонен: «Пусть шуршат!» И они шуршат. А ведь месяц назад через эту Климову упертость мы сами мастеров спорта по мытью полов чуть не выполнили. Дело было так. Принимали мы наряд на аэродроме, по авиационному корпусу. У третьего курса. Ну как принимали… Никто нам его и не думал сдавать.
– Все, давайте, пацаны! Расписывайтесь! Вот вам печати, вот ключи, адью!
Клим прошел мимо старого наряда, как глухой. Заглянул под лестницу.
– Мойте.
– Че-го?
– Мойте. Здесь грязно.
– Вы че!
Кроме «вы че» у третьекурсников аргументов не нашлось.
Попререкались. Клим не подписывал. Начали мыть. А на Игоря Владимировича как нашло. Ходит и, как флотский офицер, пальцем по всяким закоулкам шаркает, только белой перчатки не хватает.
– Так, и вот здесь помойте. Здесь.
Я шипел на него, как гусь. Бесполезно. В итоге наши старшие коллеги были задержаны нами до ужина. Прощались они с нами сквозь зубы. Даже не с нами, а с Климом.
– Ну ладно, ребята…
– Давай, давай! Отдыхайте!
– И вам… Хорошей подготовки к сдаче наряда.
А что нам волноваться? По графику наряд у нас будут принимать «минуса». Вот там точно «ключи в зубы и адью». И вот он, следующий вечер. Открывается дверка. И… Ку-ку! На пороге вместо «минусов» наши вчерашние друзья. Довольные, как будто на родину вернулись из дальнего похода.
– Ну что, начнем?
Челюсти у нас опущены.
– А что начнем? Все чисто (вранье)!
Вместо ответа один из третьекурсников подошел в упор к Климу. Заглянул в его совиные глаза и прошипел:
– Все чисто… Если б ты знал, дружок, чего нам стоило… Весь график нарядов училищных переломать… Чтоб сегодня снова по авиатехнике заступить!
В общем, в расположении мы появились аж после отбоя. И старшина еще выдрал. «Не могли сразу сдать?! Не могли. Значит, плохо службу в наряде несли!»
Это воспоминания. Возвращаемся в реальность. Звенит сигнализация ружпарка. Дежурные, старый и новый, пересчитывают автоматы, пулеметы, пистолеты. А я беру в руки свое главное оружие. Швабру. Нас с тобой, подруга, целые сутки никто не разлучит. Дневальный должен всегда быть со шваброй. Это его охранная грамота. Не дай бог попадешься кому-то на глаза без нее, будешь жестоко выдран. Без швабры? Значит, бездельничаешь. Это неписаный закон.
Эдик Пашков, Пашка, уже топчется у тумбочки. Я захожу в Ленинскую комнату. Занимаю позицию «на Камчатке». Швабру ставлю рядом. Достаю О’Генри «Короли и капуста». Вот чувак был! Автор, я имею в виду. Объявили его в розыск, а он взял да и маханул в Гондурас, книги писать. Открываю первую страницу. Все, меня нет. Я там, в Америке. В прошлом веке…
– Рота! Приготовиться к отбою! Отбой через пятнадцать минут!!!
Ох ты, три часа как одна секунда. Казарма словно наполняется декорациями фильма про морской порт в жаркой Африке. Сто человек в белоснежных портках, голые по пояс снуют по маршруту спальное помещение – умывальник – обратно. Ну, прям мавры на погрузке фрегата.
– Жжжжжж!!! Жжжжж!!!
С зубной щеткой во рту «летит» Губы́ня. Курсант Власов.
Вова. Он длинный и нескладный. Точная копия артиста Крамарова. Увеличенная. Расставив руки в стороны, мелко семеня, Губыня зигзагами двигается по «взлетке». Изображает самолет. Ребра и кости проступают сквозь обшивку фюзеляжа (кожу), как лонжероны и элероны. За ним движется цирк. Армейское шапито.
