Фридо Зенгер - Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945
Германское посольство, похоже, сильно пострадало из-за прибытия немецких войск. Мой друг Pop был свидетелем стремительного бегства его сотрудников. Посла фон Макензена и генерала фон Ринтелена уже отозвали из-за их готовности вступить в переговоры с Бадольо, по этой причине они и попали в немилость, а остатки дипломатического корпуса торопились успеть на последний поезд. Посольские документы так и не были ни уничтожены, как было предписано, ни переданы германскому военному командованию.
Я удивился, встретив в Монте-Соракте фрау фон Макензен. Она по собственной инициативе вернулась из Германии, чтобы с помощью Кессельринга спасти из посольства свои личные вещи. Вид у нее был разочарованный. Ее муж всегда выступал сторонником тесного сотрудничества с Италией. Помню спор с ним, когда в своем докладе я отразил наше расхождение во взглядах по вопросу о надежности альянса с итальянцами. Он никак не хотел признавать, что все альянсы основаны на политике силы и что любая страна будет испытывать определенное недоверие даже к своему союзнику. Кроме того, он переоценивал силы фашистского режима – ошибка, часто возникавшая во времена автократического правления, при котором подавляется любая оппозиция. Генерал Ринтелен, никогда не переоценивавший влияние фашизма, считал, что необходимо уважать тщеславие итальянцев и их стремление к независимости как в политических, так и в военных вопросах. Если даже он и не предвидел «измену» Бадольо, это нельзя было поставить ему в упрек. Пока итальянский маршал не порвал с Германией, нам приходилось иметь дело с его правительством, чтобы продолжать войну в Италии. Разрыв с ним ухудшил бы наше положение и стал бы оправданием враждебности его правительства по отношению к нам.
Отель «Флора», где я ночевал после ужина с Кессельрингом, стал своего рода солдатским центром отдыха. 12 октября в сопровождении Рора и своего денщика я отправился домой. Мы чувствовали себя как отпускники-туристы, путешествуя по старому Витербо, покупая виноград, обедая в Сиене на полукруглой площади с ее живописной ратушей и скромной колокольней. Затем мы отклонились от маршрута, чтобы еще раз навестить наши старые квартиры на вилле Поццо Понтедера, и проехали через маленький, весь в башенках, городок Джиминьяно, который расположился на фоне прекрасного тосканского пейзажа. В тот вечер наша легковая машина взобралась к Вольтерре, чудесным образом гнездившейся на вершине горы. Этрусские стены громадной высоты и протяженности образовывали заслон вокруг ее предместий. Мы подъехали к городу с востока, когда солнце уже садилось, и уехали, когда взошла луна, и его очертания четко вырисовывались на серебристом вечернем небе. 13 октября через Болонью и Модену мы добрались до Вероны. В Инсбруке я встретил своих сослуживцев по Турину графа Ганса Траппа и князя Губерта Гогенлоэ. Спустя два дня мой штаб достиг Мюнхена, где я доложился заместителю командира корпуса. Поскольку меня не ждало никакое назначение, я выехал вечерним поездом в Геттинген.
Теперь я распрощался с Рором. В 1940 году он сопровождал меня во время Западной кампании, потом делил со мной горести и тревоги на Сицилии и Корсике, а также маленькие радости во время нашего путешествия по Италии. Мы продолжали поддерживать связь, но очень скоро он погиб. Я не забуду его.
ОСТРОВА В РЕТРОСПЕКТИВЕ – ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
За эти три коротких месяца мне выпало нести ответственность за вывод наших войск с трех крупных островов на континентальную часть Италии. Эта задача принесла мне странное ощущение, что я был первым немецким командиром на этой войне, которому пришлось сдать часть территории нашего союзника.
Для того чтобы понять особенности любой изолированной страны, надо знать ее историю. У островных народов есть свои отличительные черты: они привязаны к своей земле, не имеют соседей, а следовательно, границ. Яркий пример этому – британцы. Однако итальянские острова претерпели множество вторжений. Господство в Средиземноморье в Древнем мире и в Средние века имело еще большее значение, чем в Новое время. В те дни политические границы, если можно так сказать, доходили лишь до берегов Средиземного моря. Народы, боровшиеся за господство на нем, делали все возможное, чтобы закрепиться на этих островах, которые завоевать было легко. Великие морские державы Средних веков – Пиза, Венеция и Падуя – располагались на защищенных, сильно изрезанных северных берегах Средиземноморья, а не на открытых островах или участках суши, которые далеко вдавались в море.
Самым уязвимым и самым вожделенным из этих островов была Сицилия. Занимая центральное положение, она еще в Средние века стала яблоком раздора между средиземноморскими народами-мореплавателями. Финикийцы завладели западной ее частью, а греки – восточной. Длительные войны велись между греками и карфагенянами. Затем на сцену вышли римляне, а Сицилия тем временем стала ничейной землей, но оставалась объектом соперничества между Римом и Карфагеном, пока наконец не стала римской провинцией, житницей Рима и краеугольным камнем его экономики. Позже, когда силы Рима ослабли, он не смог больше контролировать остров, который слишком часто становился целью морских походов, чтобы с ними можно было справиться чисто военными средствами. Сопоставление этих исторических перемен с событиями 1943 года неизбежно.
В течение 1-го тысячелетия поток искателей приключений шел с востока на запад, и Сицилия обречена была страдать от них. Подобно Сардинии и Корсике, она стала частью Восточной Римской империи. Еще в VII веке нашей эры на остров нападали арабы, и он оказался под влиянием как византийского, так и арабского Востока.
Начало 2-го тысячелетия было отмечено новым поворотом в средиземноморских делах. На протяжении почти девяти веков Сицилию переманивали от итальянской метрополии к Западу. С севера началось норманнское завоевание. Пройдя вдоль и поперек всю Францию, норманны двинулись с Атлантики к Средиземному морю и добрались до Ближнего Востока. Сицилия не затерялась и улучшила свое положение, когда благодаря своей женитьбе Гогенштауфен получил ее в приданое от норманнских королей. Короткий век норманнского господства оставил на острове свой отпечаток, что ныне заметно по его столице Палермо. В ней слились культуры сарацинов, древних византийцев и норманнов. Там встретишь мечети с круглыми куполами и романскими интерьерами, напоминающими церкви Англии и Германии. Не лишено основания английское определение романского стиля в архитектуре как «норманнского». Стены этих церквей мерцают золотом византийских мозаик.
Сицилия не стремилась ни присоединиться к итальянской метрополии, ни попасть в лоно западной Римской церкви. Власть Германской империи сделала на время этот остров центром Западного мира. Сарацины, а позднее норманны расширили власть этого южного королевства на север за Неаполь до реки Карильяно, которая веками оставалась северной границей владений королей из дома Гогенштауфенов и их наследников.
После «Сицилийской вечерни»[22] и изгнания французского претендента на трон Сицилия если не конституционно, то фактически стала испанским владением и впоследствии управлялась испанскими династиями. Северная граница по Карильяно протянулась по морю на запад и заканчивалась на бывшей франко-испанской границе в Пиренеях. Поскольку Сардиния лежала южнее этой линии, она вошла в ту же группу государств, что и Сицилия с Неаполитанским королевством.
Именно на Сицилии больше всего ощущалась зависимость от Испании. По меньшей мере сто пятьдесят лет после «Сицилийской вечерни» Неаполь переживал междуцарствие Анжуйской династии, до середины XV века, когда обе эти страны объединились с Арагоном под кастильской властью.
Зависимость от Испании продолжалась до 1860 года, что составило для Сицилии шестьсот лет. Претензии французской короны были окончательно отвергнуты в 1504 году в сражении у Кассино – на северной границе королевства, из которого Испания вышла победительницей.
Нет нужды упоминать здесь Наполеоновские войны. Они на шесть лет привели Сицилию под власть Савойской династии и на четырнадцать – Австрии. После 1820 года в качестве Королевства обеих Сицилии под властью испанской ветви Бурбонов остров стал независимым, но отделенным от континентальных государств и ориентированным на Запад. Эта духовная близость к Западу не нарушалась ни плохим реакционным правлением этой династии, ни социальной отсталостью острова. Британское вторжение в 1848 году способствовало развитию конституционных тенденций. Вклад острова в объединение Италии отличался от вклада династического Пьемонта. Начав борьбу на юге, Гарибальди, сторонник либерализма, настроенный против реакции и клерикалов, герой освобождения, отправился в свой победоносный поход. Именно он, а не более мягко настроенный Савойский дом привнес концепцию свободы в движение за объединение в отличие от Германии, где объединение происходило в тисках авторитарной династии.
