Александр Западнов - Державин
Выпустив этот фейерверк именных указов, царь на время совсем перестал интересоваться Державиным, и тот с обычной добросовестностью принялся выполнять свои многообразные обязанности.
Первой его заботой было приведение в порядок отчетности по бюджету империи, весьма запущенной в предшествующие годы. Представленная Васильевым роспись доходов и расходов оказалась неточной, Державин легко убедился в этом на примере известных ему доходов коммерц-коллегии — Васильев исчислял их в восемь миллионов рублей, в то время как их следовало оценивать в десять миллионов, о чем Державин и сообщал в свое время, как президент коммерц-коллегии.
Он потребовал уточнения всех данных, и Васильев два месяца исправлял цифры бюджета, приводя их в соответствие с показаниями учреждений. Как признавался Васильев, он не ожидал такого внимательного рассмотрения бюджета и, подавая его государю, рассчитывал на успех, потому что документ был красиво оформлен — весь «в красных линейках и весьма чисто был написан», замечает Державин.
Другое важное дело, которое задумал Державин, было сокращение отчетности и приведение ее в определенную систему. При существовавшем порядке контроль за выполнением бюджета и ревизия остающихся сумм велись с большими трудностями и отнимали много времени. Державин составил перечень излишних ведомостей, отчетов и тому подобных бумаг и провел через сенат их упразднение. После этого финансовое делопроизводство заметно упростилось.
В сенате вновь раздался мужественный голос Державина. Он смело высказывал свое мнение, не боясь того, что иногда расходился с большинством сенаторов.
После третьего раздела Польши патриоты, не желавшие мириться с беспомощным положением родины, пытались выступить за ее объединение. Правительство Павла I жестоко преследовало поляков, десятки и сотни их были допрошены в тайной экспедиции и сосланы на вечную каторгу в Сибирь. Сенату предложено было утвердить приговоры поименным опросом членов присутствия.
Когда очередь дошла до Державина, он обратился к начальнику тайной экспедиции Макарову:
— Виноваты ли были Пожарский, Минин и Палицын, что они, желая избавить Россию от рабства польского, учинили между собою союз и свергли с себя иностранное иго?
— Нет, — ответил Макаров, — они не токмо не виноваты, но всякой похвалы и нашей благодарности достойны.
— Почему же, — спросил Державин, — так строго обвиняются сии несчастные, что они имели некоторые между собою разговоры о спасении от нашего владения своего отечества? Чтоб сделать истинно верноподданным завоеванный народ, надобно его прежде привлечь сердце правосудием и благодеяниями, а тогда уже и наказывать его за преступления, как и коренных подданных, по национальным законам. Нельзя казнить и посылать всех в ссылку, ибо всей Польши ни переказнить, ни заслать в заточение не можно.
Павел I, которому мнение Державина было тотчас же передано, приказал ему «не умничать». Державин стал казаться царю подозрительным. Павел иногда требовал его к себе и глядел ему пристально в глаза, как бы желая прочесть мысли.
Гнев внезапно сменялся милостью — Павел однажды вызвал Державина, пробормотал невнятно несколько слов и надел на него аннинскую ленту.
Служить было трудно и беспокойно. Мысль о ненадежности расположения земных владык, о непрочности опоры на временных властителей сквозит в стихах Державина этой поры, в частности в переложениях псалмов.
В стихотворении «На тщету земной славы» (псалом 48) Державин вновь говорит о необходимости личных заслуг для приобретения блаженства и славы:
Ах! тщетно смертны мнят в надменье,
Что ввек их зданья не падут;
Что титл и славы расширенье
Потомки в надписях почтут.
Права поэта дали Державину возможность говорить учительным тоном, и он дорожил этим преимуществом.
От нашей воли то зависит,
Чтоб здесь и там блаженным быть,
Себя унизить иль возвысить,
Погребсть во тьме иль осветить.
Сознание правильности пройденного пути помогало Державину с большим спокойствием наблюдать за течением дворцовых интриг и принимать незаслуженные обиды.
Многих хлопот стоило ему издание сборника своих стихотворений. Книга печаталась в типографии Московского университета, и Державин из Петербурга не мог следить за ее выпуском. Он доверил наблюдение Н. М. Карамзину, но в типографию попал неверный экземпляр рукописи и потому не удалось избежать неисправностей. Множество препятствий чинили университетские цензоры. Они требовали исключения отдельных мест и целых стихотворений. Решительному запрещению подверглась ода «Властителям и судиям», книга печаталась без нее. В оде «Изображение Фелицы» вызвали протест цензоров строки:
Да век мой на дела полезны
И славу их я посвящу,
Самодержавства скиптр железный
Моей щедротой позлащу.
Державин с возмущением доказывал, что эти стихи не раз уже печатались и ода широко известна, но ничего не добился. Тогда он обратился через генерал-прокурора к государю и тоже получил отказ. На его письме была наложена резолюция:
«Государь император приказать соизволил: внушить господину Державину, что по искусству его в сочинении стихов подчеркнутые бы переменил, чтоб получить дозволение сочинения его напечатать».
Державин не видел в злополучных строках никакой крамолы. Почему нельзя сказать «самодержавства скиптр железный»? А какой же он, сахарный? Разве всем от него сладко? Но нельзя только погонять и требовать, нужна и ласка и милость. Это и значит — «щедротой позлащу», позолочу неприятную пилюлю.
Переделывать стихи Державин наотрез отказался. Тогда последовало распоряжение — выкинуть их вовсе. Взамен было поставлено два ряда точек.
Когда этот первый том сочинений Державина в 1798 году вышел из печати, упрямый поэт принялся от руки вписывать пропущенные строки в тех экземплярах, которые он дарил друзьям и знакомым. Он уважал свои стихи и дорожил мнением читателей.
Глава 12
СУВОРОВ
Много лет был Державин знаком и дружен с Суворовым. Поэт восхищался подвигами великого полководца, любил его как смелого и прямого человека, не боявшегося высказывать то, что думал, и поступать так, как считал нужным. В Суворове Державин ценил черты гражданина, беспредельно преданного своему отечеству. Скромность и простота Суворова разительно отличали его в кругу вельмож. Он как можно реже старался бывать во дворцах, деля и труды свои и досуг вместе с армией.
