Семен Борзунов - Бойцы, товарищи мои
Но теперь уже в свободное время Горбачев заполняет блокноты наблюдениями, зарисовками боевых дел — вновь «заговорил» тот «червь», что беспокоил его и тогда, когда он учился в Махачкалинском дорожностроительном техникуме и позднее — в Ростовском морском…
Приспело время подавать рапорт на учебу. Теперь уже Николаю Горбачеву представлялось, что другого пути нет, — только на редакторский факультет Военно-политической академии имени В. И. Ленина. Об этом коротко и ясно было написано в рапорте.
…Посыльный из штаба полка, запыхавшись и раскрасневшись, отыскал комбата далеко за чертой города, на полевых тактических занятиях: отрабатывался перенос огня. Сыпались команды, доклады, поправки…
— Товарищ лейтенант, вас командир полка вызывает.
В маленькой приемной перед дверью в кабинет командира полка было пусто и тихо. Спросить даже не у кого: зачем? Действительно, зачем вызывает полковник Волков? Вряд ли так просто, это не в его правилах. По пустякам не приглашал. Провинность? Кажется, ничего особого не случилось.
И вот лейтенант в кабинете. Полковник с виду суровый — красивые усы, темные волосы, голубые глаза смотрят строго.
Комбат подошел, доложил по форме:
— Прибыл по вашему приказанию!
Полковник взял со стола лист бумаги, и лейтенант догадался: его рапорт. И сразу отлегло от сердца. Значит, не происшествие, не ЧП…
— Это серьезно в рапорте? На редакторский факультет? — голос у командира полка густой, глуховатый.
— Да, товарищ полковник! — бодро, уже радуясь, и в то же время соображая: теперь бы только поубедительнее сказать…
— Так вот, — строго, как приказ, объявил командир полка, — делать вам нечего там. Ясно? Вот приказ получил. Новая академия создается… Хотите, подавайте рапорт — отпущу. Инженером станете. Идите, подумайте!..
Рука взметнулась к фуражке, четкий поворот на сто восемьдесят градусов: у полковника Волкова не поговоришь.
Два дня трудных раздумий. Да, радиолокация… Техника будущего. Он знал: только-только в конце войны появились наши РУСы — станции обнаружения самолетов, американские СОНы — станции орудийной наводки в зенитной артиллерии. Читал: техника не временная, не однодневка, у нее перспективы — не окинешь глазом! А может, в самом деле податься в инженерию? Может, то, другое, — блажь? Несерьезно? А дело жизни — тут?
Через два дня снова пришел к командиру. Вскинул полковник голову от стола, от бумаг и строго:
— Ну, как?
Горбачев положил перед ним новый рапорт: «Прошу отпустить на учебу в Военную академию радиолокации…» Полковник тут же молча, но решительно вывел размашистым твердым почерком: «Не возражаю». И расписался.
…Война закончилась совсем недавно, и офицеры съехались сюда, еще по-фронтовому одетые: одни в полевых гимнастерках, другие в неформенных, сшитых из разного материала кителях, третьи — в зеленых «английских» шинелях. Ульем гудели этажи каменного здания дореволюционной судебной палаты. В коридорах, просторных переходах, выложенных скользкой цветной плиткой, в комнатах, отведенных под общежитие, недавние фронтовики в одиночку и группами штудировали забытые за эти годы науки — алгебру, физику, химию. Скверик перед зданием тоже был заполнен людьми. Облепляли густо беседки, устраивались целыми колониями прямо на траве, разложив вороха учебников, тетрадей. Дивились горожане такому поведению военных, терялись в догадках, а иные, осведомленные, шептали не без восхищения: «Будущие академики!»
А они, эти «будущие», действительно жаждали после пороха и гари войны учиться, рвались с фронтовым, еще не остывшим напором через жесткий экзаменационный заслон, желая сесть за парту, а после стать инженерами самой новой, самой таинственной радиолокационной техники. Одни из них уже знали кое-что о ней, прослужив на радиостанциях, на локаторах — РУСах, СОНах, РАПах, для многих же радиолокация была только «вещью в себе», таинственной, но заманчивой. Позже, уже став членом Союза писателей СССР, Николай Горбачев вспоминал:
«…Это были годы, когда всесторонне обобщался и осмысливался опыт войны, опыт использования радиолокационной техники. Всевидящее око локаторов стало неотъемлемой частью системы противовоздушной обороны, неизмеримо выросли задачи радиосвязи, радионавигации. Во всем, что касалось радио, надо было делать ставку на современную технику. Конечно, в ту пору существовали училища, средние военные учебные заведения, они готовили технических специалистов. Но возникла настоятельная необходимость готовить самых высоких специалистов-инженеров. И тогда Высшая школа ПВО была реорганизована в академию. Это-то и привело в движение такую массу офицеров. Лучшие из них, пройдя лабиринт экзаменационного „чистилища“, садились за парты, начинали нелегкий путь в инженеры, и академия им становилась доброй и строгой матерью».
Среди них был и лейтенант Николай Горбачев, комбат.
Строгие и точные науки: математика, физика, механика, радиотехника, электроника, теория электромагнитного поля… И хотя Горбачев был с ними в ладах, однако, возвращаясь после лекций домой, садился к столу — писал рассказы. Потом эта тяга стала каждодневной. В альманахе «Харькив», в украинских газетах стали появляться его очерки, рассказы.
И вот с той поры и стал поминать он недобрым словом Владимира Ивановича: свернул, мол, полковник меня с истинного пути. Все не то и не так…
Но время неутомимо отсчитывало свой бег. Учеба осталась позади, выпускники новой академии пошли в войска: на испытательные полигоны, в радиоэлектронные и другие специальные подразделения. В частях внимательно присматривались к молодым «академикам», на значках-ромбиках которых значились пока еще не известные буквы АРТА. В войсках хорошо знали цену выпускникам других академий с ласковыми и старыми названиями «ленинка», «жуковка», «дзержинка», «куйбышевка»… Но постепенно и «говоровка» — Артиллерийская радиотехническая академия имени Маршала Советского Союза Л. А. Говорова — стала завоевывать прочные позиции и входить в повседневный военный обиход. Выпускники этой новой академии быстро приобретали добрую славу.
В 1953 году у инженер-майора Горбачева началась служба в ракетных войсках: они только-только зарождались тогда, становились на ноги. Сложная, передовая техника! Мощные станции наведения, ракеты — все это было интересно, ново. С желанием отдается Горбачев, но не забывает и литературный труд: рассказы уже появлялись теперь в центральных газетах, в журнале «Советский воин». Служба в ракетных войсках была познанием жизни, проникновением в существо всех сторон армейского организма и вместе — познанием военного человека, того нового воина, которому суждено совершить революцию в военном деле. Однако нет-нет, а та мысль: «Подпортил полковник мне жизнь» — приходила во все эти годы.
