Ольга Никологорская - Олтаржевский
Вячеслав Константинович отличался феноменальной работоспособностью и усидчивостью. Попыхивая трубкой, набитой махоркой, с таким видом, как будто она набита душистым табаком, он с виртуозной быстротой набрасывал десятки предварительных эскизов к очередным проектам. В его набросках и чертежах чувствовалась рука большого мастера. Фасады, выполненные тонкой штриховкой простым карандашом, напоминали старинные гравюры и могли бы представлять самостоятельную ценность как произведения графического искусства».
Надо сказать, что вся жизнь Олтаржевского состояла из надежд и разочарований. Он умел увлекаться все новыми и новыми проектами. И даже в Воркуте он увлекся, когда строил сначала дом начальника комбината, а затем и производственные здания. Ведь без увлечения эти сооружения не могли бы получиться такими по-своему красивыми и функциональными. Конечно, можно создать проект здания на одном профессионализме, без души — но в этом случае и проект получится сухой, черствый. Ни один проект Вячеслава Константиновича, при всей функциональности создаваемых сооружений, не может быть назван таковым.
Ныне рисунки архитектора и его проекты воркутинских зданий хранятся в Москве в Государственном научно-исследовательском музее архитектуры им. А.В. Щусева.
Вячеслав Константинович никак не мог удержаться от желания творить и создавать нечто удивительное. По собственной инициативе и за счет своего небольшого свободного времени он создал скульптуру северного оленя. Скульптуру он «изваял» из подручных материалов — досок и обрезков дерева, — и она была водружена на крышу воркутинского хладокомбината. Олень и сейчас украшает это здание.
Конечно, Олтаржевский постоянно мечтал о возвращении в «большую архитектуру». Он старался знакомиться по доступным ему источникам со всеми событиями, происходившими в архитектуре того времени. Как мы помним, во время его пребывания в Воркуте состоялось торжественное открытие Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Олтаржевский прочел об этом в старом, дошедшем с большим опозданием прошлогоднем журнале. И ему до слез захотелось приехать на «свою» Выставку, увидеть своими глазами, как завершили работу те, кто шел следом за ним, полюбоваться прекрасными павильонами, пройтись по торжественным и уютным аллеям Выставки, услышать пение фонтанов.
Он понимал, что изменить свою жизнь он сможет, только обратив на себя внимание. Он также понимал, что это рискованно. Ему уже было что терять. В Воркуте его положение было достаточно прочным и в целом более или менее комфортным. Многие его товарищи по несчастью в аналогичных обстоятельствах, напротив, старались затаиться, не привлекать к себе внимание. Но Олтаржевский был другим человеком. Он верил в чудо, не боялся рисковать, ему была присуща отчаянная храбрость.
Как вспоминают товарищи Вячеслава Константиновича по заключению, как раз в бытность его в Воркуте был обнародован окончательный проект Дворца Советов в Москве. Олтаржевский по публикациям в прессе тщательно изучил архитектурное решение дворца, составил основательную и квалифицированную рецензию и отправил ее в Москву. Никакой реакции не последовало.
Олтаржевский продолжал работать, проектируя здания и промышленные сооружения в Воркуте. Но в голове постоянно теснились проекты новых высотных зданий, не уступающих по величию американским небоскребам, в строительстве и проектировании которых ему пришлось принимать участие во время длительной зарубежной командировки. Но в интерпретации Олтаржевского поверхность фасадов придуманных им зданий была не гладкой, как у американских, а богато отделанной резьбой, барельефами и скульптурой. Эти картины возникали перед ним постоянно и во всех деталях. Ему являлись в воображении холлы, лестничные марши, скверы перед этими зданиями.
И конечно он очень тосковал по своему детищу По своей самой большой любви, своей звезде, как он сам называл ее — по своей Выставке. И вновь и вновь мечтал ее увидеть. Но для этого ему надо было сначала вернуться в Москву Помогли присущая ему четкая оценка своих возможностей, неординарность мышления и главное — присущая ему безрассудная, как могут сказать многие, смелость. Олтаржевский верил в добро, верил в справедливость, верил в чудеса, и чудеса часто совершались в его жизни.
Он прекрасно понимал, что для его возвращения в Москву должно было совершиться настоящее чудо. И это чудо мог совершить только один-единственный человек на свете. Этот человек был опасен, очень опасен. И обращение к нему было очень большим риском и могло иметь самые печальные последствия. И все же Олтаржевский решился.
В 1943 году он направил письмо лично товарищу Сталину. Здесь не было ничего лишнего. На простом листке бумаги мастер набросал проекты высотных зданий, а ниже написал: «Стране понадобятся архитекторы, чтобы после войны восстанавливать разрушенные здания и города». Каким-то образом письмо дошло до «отца народов», неожиданно понравилось ему, и вскоре Олтаржевский смог вернуться в Москву.
Постановлением НКГБ СССР от 3 августа 1943 года следствие по делу Олтаржевского В.К. было прекращено и он освобожден из-под стражи без каких-либо ограничений.
Досрочное возвращение из лагеря было вторым ярким чудом в жизни этого необыкновенного человека. Он в отличие от многих и многих других решился «уйти за флажки» — и победил.
На теплых струнах души
Так уж случилось, что имя Марии Викентьевны Олтаржевской впервые прозвучало в документах лишь в 1938 году, в то время, когда Олтаржевский находился под следствием. В архиве ФСБ России хранится анкета Олтаржевского, где он сообщил некоторые сведения о своей жизни. В том числе он пишет о жене — Марии Викентьевне Олтаржевской. Мы не знаем, когда был заключен их брак, какими были их отношения. Но мы уверены, что она помогала ему советом, поддерживала в минуты отчаяния. Уже в 1947 году, то есть после возвращения из Воркуты, в одной из автобиографий Олтаржевский снова упоминает: «жена — Мария Викентьевна Олтаржевская». Мы знаем, что они были вместе до самой смерти Вячеслава Константиновича в 1966 году. Именно жена сохранила и передала в 1970-х годах в Музей архитектуры его личный архив. К сожалению, этот архив так и потонул в массе других материалов. Теперь работники музея бдительно хранят его и не допускают никого к ознакомлению с этими документами.
Поэтому мы позволим себе создать воображаемый, но, по нашему мнению, очень близкий к действительности словесный портрет этой замечательной женщины — верной подруги нашего героя. В скупых строках автобиографии Олтаржевский гордо отмечает, что жена его была вышивальщицей знамен. Эта редкая профессия очень ценилась в России всегда, а особенно в предвоенное и военное время. Полнее представить ее облик нам поможет созданная в тридцатые годы небольшая фарфоровая статуэтка Натальи Данько современницы Марии Викентьевны Олтаржевской.
