Пирмин Майер - Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме
С точки зрения богослова XX века, искушенного в чтении и толковании текстов, брат Клаус в течение своей отшельнической жизни не общался с сильными мира сего. С другой стороны, современные ему источники убеждают нас в обратном. Николаус, за которым, как было сказано выше, уже при жизни тянулся шлейф святости, пользовался защитой и покровительством со стороны властей. История Швейцарии не знает других примеров, когда человек, говоря современным языком, еще при жизни переходил в ведение общества охраны памятников. Уже спустя четыре года после ухода Николауса в Ранфт человек, посмевший усомниться в его святости, мог запросто попасть за решетку, как это произошло со швабским хронистом Генрихом Моргенштерном. Согласно одному из источников, 25 июня 1482 года председатель кантонального правительства и жители Обвальдена практически возвели в ранг закона «общие правила против оскорблений брата Клауса иностранными теологами, любящими поспорить» [163] . Это высокоофициальное письмо было отправлено шультгейсу и совету Люцерна. В нем предлагалось установить контроль за посетителями и защитить божьего человека от возможных преследований со стороны инквизиции. О таких привилегиях не мог мечтать ни один святой! Печальным антиподом может служить известный испанский мистик Хуан де ла Крус, который, несмотря на свой безобидный образ жизни, претерпевал гонения со стороны властей.
Воздерживаясь от оценки духовной составляющей подвига брата Клауса, его служения Богу в духе пламенеющей любви, духовных видений и пророческих откровений, которые, по свидетельствам современников, нередко посещали отшельника, мы не можем не отметить историческую роль Николауса фон Флю, оказывавшего мощное влияние на политическую и культурную атмосферу своего времени. При этом не имеет значения, исходило ли это влияние непосредственно от святого или обаяние его личности было использовано другими участниками переговоров в Стансе в 1481 году при выработке мирных соглашений. Речь идет о «тайне», которую Элиас Канетти («Массы и власть») относит к элементам власти. У Канетти, который «почтительно склоняется» перед личностью Николауса фон Флю [164] , мы находим интересную ссылку на практику австралийских знахарей, в которую, в частности, входили заклинания таинственных сфер желудка и кишечника: «Самые интимные тайны касаются тех процессов, которые происходят внутри человеческого организма». [165] В основе исторической ситуации, связанной с жизнью брата Клауса, лежит плотный архаический слой, определенная структура, в которой Гогенгейм, врач и естествоиспытатель, неплохо разбирался. В заключении к «Парамируму», написанном, по всей вероятности в Аппенцелле, имеется фраза, которая служит ключом к гогенгеймовской теории желудка и разработанной им модели поста Николауса фон Флю: «Все метаморфозы человека происходят в желудке. Без него метаморфозы не совершаются» [166] .
Тривиальная идиома о том, что любовь приходит через желудок, в парацельсистском истолковании имеет дополнительный смысл. Наблюдения за развитием депрессии и анорексии оказываются не менее плодотворными, чем исследование феномена брата Клауса. А удивительный желудок последнего достоин не меньшего научного уважения, чем матка женщины, которая в толковании Парацельса представлена как величайшее чудо тварного мира. Рассуждая о степени научности этих высказываний, следует воздержаться от резких суждений. [167]
В медицинских и естественнонаучных сочинениях Гогенгейма имя Николауса фон Флю встречается дважды. Кроме того, упоминание о святом отшельнике мы находим и в богословском трактате Теофраста «О посте и целомудрии», который находится во втором томе богословских и религиозно-философских сочинений, впервые изданном Куртом Гольдаммером в 1965 году. Собственно имя подвижника, «брат Клаус», четко прописано лишь в богословском трактате. Однако из контекста других работ, в которых, в частности, говорится о 20-летнем посте, можно понять, что речь идет об отшельнике из Ранфта. Учитывая ограниченность и лапидарность выдержек, посвященных феномену Николауса фон Флю, их необходимо рассматривать вместе, по аналогии с изучением различных пассажей о радуге.
Для Гогенгейма, как и для его учителя Тритемия, исходным эмпирическим пунктом был взгляд на проблему обжорства. Однако Гогенгейм рассматривал обжорство в более конкретном и непосредственном смысле, с точки зрения медицинских и моральных симптомов. Огромные кучи дерьма, оставляемые представителями католического духовенства, вступали в вопиющее противоречие с их проповедями о воздержании, что не могло укрыться от опытного взгляда врача и душепопечителя (II, 2, 430). В этой связи практика постов, строго предписываемая католической церковью в позднее средневековье, повсеместно подвергалась уничтожающей критике. С другой стороны, Гогенгейм был высокого мнения о постах, признавая за ними медицинскую, психологическую и интеллектуальную пользу. По этим причинам было необходимо в точности раскрыть существо дела. Нужно было объяснить механизм желудка, описать обмен веществ и, наконец, открыть способ изменения человека к блаженной жизни. Под последней подразумевалась осмысленная жизнь в гармонии с Богом и элементами, которые стоят к человеку ближе, чем его вторая половина (XI, 178).
В этой связи не следует удивляться тому, что брат Клаус интересовал врача и естествоиспытателя исключительно с точки зрения поста. Впервые о постническом подвиге отшельника упоминается в первой из «десяти книг об архидоксии», написанной приблизительно в 1525 году. В книге, которая считается одной из главных работ Парацельса по алхимии, речь идет о разложении и метаморфозах четырех элементов и металлов. Этот процесс в разработанной Гогенгеймом специализированной терминологии носит название алхимии трансмутатории. К размышлениям об обмене веществ тесно примыкают теоретические выкладки по проблемам питания и пищеварения. В соответствии с выработанной доктриной, обмен веществ осуществляется как в неорганической, так и в органической сферах, наделенных всеми признаками гилозоизма. В данном случае имеется в виду разложение элементов в металлах, камнях, масле, смоле, мясе и других подобных материях. Врача в первую очередь интересовал вопрос о «подвижности» (внутреннем изменении) тела и процессе перехода энергии в другое состояние. «Почему, – спрашивал он, – при взаимодействии тела с лекарством, подвижность усиливается?» (III, 97). На основе этих и подобных им размышлений возникла следующая алхимическая теория: «тело двояким способом поглощает пищу: внутренним и внешним. Внутренний предполагает поступление пищи через рот. Внешний заключается в извлечении телом различных полезных элементов из воздуха, земли, огня и воды». Таким образом, по мнению Гогенгейма, существуют два способа поглощения организмом человека питательных веществ. С одной стороны, пища может поступать в желудок, проходя через рот. С другой стороны, влага и питательные вещества способны проникать в организм «через кожу» (III, 99).
