Пирмин Майер - Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме
В обширном собрании источников Роберта Дюррера (1917/21) и Руперта Амшванда (1987) сочинения Нумагена и Гогенгейма отчетливо дистанцированы друг от друга. Это довольно типичная ситуация. Для ученых, восстанавливающих духовное наследие брата Клауса, подобные объяснительные модели до сих пор представляют собой настоящую провокацию. Сегодняшняя дискуссия по поводу давно забытых и скрытых в глубине веков концептов менее всего направлена на реабилитацию методов канувшей в Лету паранауки. Однако даже теневое существование разработанных несколько веков назад теорий, которые уже никогда не станут основой научной мысли, вызывает несомненный интерес. Ведь именно в них содержится та правда о людях, событиях и представлениях, которая открывает перед нами новые горизонты исторического познания.
Вероятнее всего, знания об особенностях подвига отшельника были взяты Гогенгеймом из сочинения аббата Тритемия фон Шпонхайма. Среди духовных учителей Гогенгейма, которых он называет в «Большой хирургии» своими путеводителями, Тритемий упомянут в одном ряду с Маттиасом Шахтом, архиепископом Фрайзинским, который был известен своими алхимическими достижениями и владел одной из самых впечатляющих библиотек того времени. Курт Гольдаммер причисляет его к «авангардистской группе выдающихся одиночек, распространивших свое влияние на полстолетия вперед». По словам Гольдаммера, «наиболее значительным представителем этой группы людей, темперамент которых бежал впереди времени, был Парацельс» [155] . Очевидно, что влияние Тритемия на Теофраста не ограничивалось чтением Гогенгеймом книг его старшего современника. Тот же Гольдаммер предполагает возможность личного общения этих выдающихся людей.
Исследования о брате Клаусе, работу Тритемия, написанную им в 1486 году, неизменно относят к ряду выдающихся источников, несмотря на то, что она не принадлежит к числу свидетельств, оставленных очевидцем описываемых событий. Прямым свидетелем подвига святого Тритемий называет аббата Конрада фон Виблингена и в соответствии с рассказами последнего передает нам аутентичное свидетельство о жизни Николауса фон Флю: «Непомерная обжорливость и страсть к чревоугодию приносит многим ощутимый вред. Обжорство сеет в народе гораздо большие опустошения, чем меч… В Швейцарии живет некий человек по имени Николай, воздержанная жизнь которого вызывает немалое удивление у всех жителей Германии… так что сегодня его имя окружено ореолом святости. Ранее он был простым крестьянином в одной швейцарской деревне и по германскому обычаю заседал в совете четырнадцати, в чье ведение входило вынесение судебных постановлений. Однажды один из судебных заседателей принял решение, которое показалось Николаю несправедливым. Однако он был не в силах его отменить. Опасаясь за свою душу, он оставил дом, жену, детей и все земное имущество и, возжелав служить Богу, удалился в ближайший лес, где стал вести отшельническую жизнь. В это лето пошел двадцатый год с того момента, когда он удалился от людей, не взяв с собой ни пищи, ни воды. Вообще-то я передаю здесь общеизвестные факты: я думаю, что в Германии не осталось людей, не слышавших об этом чуде» [156] .
Слава отшельника перешагнула границы Германии и распространилась в Италии. Миланский посол Бернардино Империали, рассказывая своему господину о брате Клаусе, говорит следующие слова: «Он слывет за святого. Так как ничего не ест».
Годом позже, в «Анналах» Хирзауера мы обнаруживаем странное расхождение между сообщением Тритемия, полученным им из первых рук, и принадлежащим ему же комментарием.
По словам аббата Конрада, он однажды прямо спросил отшельника о его подвиге: «Ты ли тот человек, который хвалится тем, будто он в течение уже многих лет не принимает никакой пищи?». На заданный ему вопрос отшельник ответил: «Добрый отец, я никогда не говорил и не говорю о том, что я ничего не ем» [157] . В своем комментарии то, о чем Николаус умолчал при ответе, Тритемий раструбил на весь мир. Он сравнивает его с пифией и приписывает ему дар пророчества. Он также сопоставляет его подвиг с житием святого Антония, который, не владея грамотой, считался одновременно величайшим философом своего времени, а его советы были преисполнены удивительной мудрости. Словно завороженный личностью святого, Тритемий пишет: «Я твердо уверен и нисколько не сомневаюсь в том, что все последующие поколения будут удивляться этому чуду. Однако некоторые усмотрят в наших словах обман, другие будут обвинять нас в невежестве. Однако, передавая эти сведения, мы не лжем и говорим одну только правду. Мы пишем лишь о том, что засвидетельствовано сотнями тысяч людей и является историческим фактом. Среди них не только простой народ, но и высокородные князья, папы Сикст IV и Иннокентий VIII, император Фридрих III, эрцгерцог Сигизмунд Австрийский, епископ Фома из Констанца и прочие папы, герцоги и прелаты, которые частью сами, частью через своих доверенных лиц и послов убедились в истинности подвига святого» [158] . Сведения о народном почитании Николауса, передаваемые Тритемием, описывают реальную историческую ситуацию. Уже при жизни отшельника Ранфт об Сахсельн, где находилась его келья, стал популярным местом паломничества. [159]
Известность и популярность, окружавшие Никлауса, не характерны для описываемого периода. В позднее средневековье похожий образ жизни вели вальденсы, скрывавшиеся в Альпах, и другие маргинальные члены общества. При этом они не вызывали удивления у своих современников и дополняли повседневную картину жизни. При жизни Николауса фон Флю в Энтлебухе, Гергесвиле, Вольфеншиссене и даже в непосредственной близости от Ранфта подвизалось множество отшельников. Одетые во власяницу, они открыто жили подаянием, не занимались физическим трудом и довольствовались минимумом пищи. По примеру раннехристианских анахоретов, они не пользовались гребнем, не мылись и вообще всячески пренебрегали личной гигиеной. [160] Такая жизнь, устроенная в соответствии с традициями братьев и сестер свободного духа, мистического движения с явственно ощущаемым привкусом ереси, воспринималась как форма протеста против роскошной жизни богатых и могущественных служителей церкви и «князей мира сего». В то время нищенствующие братья наслаждались полной свободой действий. Это говорит нам о том, что, несмотря на распространенные сегодня представления о средневековом обществе, оно было довольно плюралистичным.
Несмотря на внешнее сходство, Николаус фон Флю резко выделяется на фоне этих братьев и сестер. «Властный в вынесении принятых судебных решений и мудрый советчик, хорошо разбиравшийся в политических вопросах, касавшихся его родины» [161] , он был состоятельным и уважаемым гражданином своего кантона. Умелое ведение переговоров и победоносное участие в военных походах еще больше повысили его престиж среди сограждан. Он занимал «самую верхнюю ступеньку» внутришвейцарской крестьянской иерархии. Занимаемое им высокое положение не позволило его землякам негативно истолковать резкий «обвал» его карьеры в 1467 году. Более раздраженно к причудам Николауса отнеслась семья фон Флю, и особенно его супруга Доротея, которая с самого начала была недовольна уходом мужа с политической арены. [162] Остальные члены семьи также не были в восторге от поступка отца. Во всяком случае, они активно протестовали против решения своих односельчан построить для брата Клауса одиночную келью с часовней, которая превратила его в официального отшельника страны.
