Глеб Скороходов - Три влечения Клавдии Шульженко
«Люблин, 15.1.58.
Дорогая пани Клавдия!
Мне приятно сообщить Вам, что я принадлежу к числу самых горячих Ваших почитателей. Каждую свободную минуту я слушаю передачи Московского радио на польском языке, надеясь услышать Ваш голос. Выполняя мою просьбу, недавно передали в Вашем исполнении песню «Ожидание»… Она до сих пор звучит у меня в ушах и настраивает так, что, несмотря на всякие неприятности, жизнь на земле кажется мне сказкой. В такие минуты я благословляю изобретение радио, ибо только благодаря ему могу слышать Ваш волшебный голос.
Польские слушатели очень любят Вас и с подлинным наслаждением слушают Ваши песни. «Ожидание». Постоянное ожидание встречи с Вами в эфире и ожидание хоть раз увидеть Вас наяву.
Того, кто переведет это письмо, я сердечно благодарю за труд.
Желаю Вам, пани Клавдия, всяческих успехов. Хочу как можно чаще слушать Ваши песни.
Евгений Майк».
«Ницца. 12/УШ – 66 г.
Дорогая моя соотечественница и коллега Клавдия Ивановна!
Я давно мечтала написать Вам, но все не решалась. Я хотела Вам сказать: я видела и слышала все, что возможно увидеть и услышать во всем мире. Я пела в тридцати двух странах и только по-русски, была записана на дисках «Одеон», «Парлафон», «Хиз мастерз войс».
У меня много Ваших пластинок – около пятидесяти романсов и песен. Но, к сожалению, не все. А я так бы хотела иметь их все. Мое главное удовольствие – слушать Вас.
Я теперь на пенсии, и моя мечта – приехать на мою дорогую Родину. Последние шестнадцать лет живу в Ницце. По утрам слушаю радио – конечно, только Россию. 31 июля слышала станцию «Маяк». Шла передача для моряков, и когда объявили, что у микрофона Клавдия Шульженко, сердце мое учащенно забилось. Вы пели «Вальс о вальсе». Я восхищаюсь Вашим умением владеть всеми песенными жанрами и точно чувствовать их стиль. Ваш ласковый и теплый тембр голоса, Ваша музыкальная фразировка и безукоризненная дикция дают Вам возможность создавать действительно песни-спектакли.
Собственно говоря, за всю мою 40-летнюю артистическую деятельность я в первый раз встретила такую певицу.
Желаю Вам много здоровья, долгой жизни, чтобы Вы могли доставлять наслаждение Вашим слушателям.
Елена Пик-Горватт».
Песня – мой друг
Прошу извинить, но начать вынужден с цитат. Очень показательных. Хотя, может быть, не столько с цитат, сколько с мнений авторитетных в искусстве людей.
Александр Вертинский, восхищавший своим исполнительством не одно поколение слушателей и не в одной стране, побывав в первый послевоенный год на концерте Шульженко, сказал: «Когда-то в далекие времена, еще до революции, журналисты назвали меня «королем эстрады». Смею утверждать, что теперь на эстрадных подмостках одна «королева» – Клавдия Шульженко». Это слова человека, щедрого на комплименты, когда они ни к чему не обязывали, но строго судившего коллег по профессии.
Несколько лет спустя очень известная оперная певица Валерия Барсова, одолевшая самые трудные колоратурные партии, поднялась на сцену Центрального дома работников искусств, где Шульженко показала свою новую программу, и взволнованно проговорила: «Не знаю, как выразить свой восторг, но одно могу сказать точно: привела на ваш концерт учениц своего класса и хочу пожелать им – дай бог, чтобы они, когда закончат консерваторию, умели владеть голосом так, как владеете вы!» Неплохо для оценки пения человека, никогда не учившегося ни в одном музыкальном заведении.
В шестидесятые годы Игорь Горбачев, возглавивший Ленинградский театр драмы, бывшую Александринку, обратился к Шульженко с предложением участвовать в новой постановке чеховского «Вишневого сада»: «Сегодня у нас нет другой актрисы, которая смогла бы сыграть Раневскую так, как это сделаете вы!» Посчитаем, что знаменитый актер сделал это предложение сгоряча, после съемок с ней в телевизионном концерте, которые привели его в неистовство, но признание артистического таланта певицы тут несомненно.
Известная безусловной взыскательностью Галина Вишневская в книге, между прочим, изданной чуть ли не во всех странах мира, призналась:
«Примером, идеалом эстрадного пения была для меня Клавдия Шульженко. Все в ней мне нравилось. С самого появления ее на сцене я попадала под обаяние ее огромного мастерства, ее внешнего облика, ее пластики, отточенности ее движений. Голос у нее был небольшой, но очень приятного тембра. Она будто и не пела, а легко и свободно напевала, не форсируя звук, что немедленно создавало особую атмосферу интимности и покоряло зрителя.
Я ходила на ее концерты, как в школу высочайшего мастерства, и многому у нее научилась. Она одна из немногих певиц, о которых я могу сказать: в ней все было гармонично».
Каждый прочитавший фолиант «Галина» убедился, как скупа оперная примадонна на похвалы. А тут… Учиться у эстрадной певицы? Более того, подражать ей? Ведь на одном из прослушиваний в Большом театре, когда решалась судьба Вишневской, она, спев арию Аиды, обратилась к дирижеру Александру Мелик-Пашаеву:
– Я еще могу вам песню спеть.
– Песню?! Какую еще песню?!
– Испанскую. У меня и кастаньеты с собой.
«Я даю ноты концертмейстеру, – рассказывает Галина Павловна, – тот от ужаса чуть сознания не лишился, бедный, думая, что сейчас произойдет что-то страшное: все хорошо знали, как строг, как академичен Мелик-Пашаев в музыке, а тут вдруг песня из репертуара Клавдии Шульженко «Простая девчонка»!
Схватила я кастаньеты – и давай перед ними петь и плясать, как на концерте…»
Спеть партию в опере Бетховена Вишневской дали, несмотря на казус. Но тут, по-моему, интересен сам факт, как Клавдию Шульженко оценили корифей эстрады, оперные примадонны и артист драматического театра. Они почувствовали то, что для широкого зрителя оставалось неизвестным. Может быть, поэтому и стоит еще приоткрыть «тайны» работы певицы над песней.
* * *Начиналось все с текста. Прежде чем композитор проиграет мелодию, Клавдия Ивановна просила:
– Одну минуту, я прочту стихи.
И читала про себя, затем вслух. Иногда сразу же, еще не услышав ни одной ноты, что-то решительно браковала.
– Нет, нет! Такое нельзя петь! – возмутилась она, прочитав стихи Ильи Финка к песне «Приходи поскорей». – «Это приходит с дыханьем рассвета»! Как ни старайся, все равно прозвучит «сдыханье»! Может, «сдыханье рассвета» годится для изысканной поэзии, но не для песни же!
И выбросила злосчастное «с», объяснив:
– Говорим же мы «приехал поездом», почему же нельзя сказать «приходит дыханьем рассвета»?!
С ума можно сойти, если так цепляться к каждому предлогу, запятой, созвучию. Но для Шульженко это – практика, проверенная не одним годом.
