Анатолий Воронин - Второй пояс. (Откровения советника)
Командный пункт специально никто не строил. Просто-напросто под него приспособили заставу, которую шурави давным-давно оборудовали для того, чтобы с высоты птичьего полета вести наблюдение за прилегающей к Кандагарскому аэродрому местностью. Место для заставы было выбрано весьма удачно, так как подойти к ней незамеченным было просто не возможно. Вести по ней обстрел из тяжелого вооружения тоже было делом бесперспективным. Застава располагалась на мизерном пятачке, мимо которого душманские мины и реактивные снаряды пролетали без «задева», а если ненароком и попадали, то существенного вреда личному составу заставы не причиняли.
Это была мощная крепость в миниатюре, которую шурави постоянно переоборудовали и укрепляли. Смотровая площадка заставы, огороженная каменными стенами толщиной около метра, сверху была дополнительно укреплена ящиками из-под «градовских» ракет, доверху заполненных камнями и щебнем. Поверх этого «шедевра» военно-инженерной мысли была накинута плотная маскировочная сеть, что делало заставу практически невидимой для посторонних глаз.
На КП я находился больше двух часов. За это время перезнакомился со всеми присутствующими там военными чинами. Со многими из них доводилось встречаться и ранее. В частности, с руководителем операции — генерал-майором Пищевым, я впервые познакомился еще в декабре 1986 года, когда в кишлаках уезда Даман проводилась тотальная зачистка. В ходе той операции, проводимой шурави совместно с афганцами, было обнаружено несколько крупных складов с душманским оружием и боеприпасами. По завершении операции, длившейся почти две недели, недалеко от «Компайна» была организована выставка трофеев, разместившаяся на площадке размером с футбольное поле. Чего там только не было. У заезжих корреспондентов и высоких кабульских чинов глаза разбегались от такого изобилия «экспонатов»…
Пищев действительно был опытным боевым генералом и, видимо, поэтому ему поручалось руководить наиболее ответственными операциями, проводимыми в южных провинциях Афганистана.
Генерал меня тоже хорошо запомнил, особенно после одного случая, произошедшего в конце лета 87-го года…
В ту пору в уезде Аргандаб проводилась плановая войсковая операция по зачистке «зеленки», а если говорить точнее, по выявлению и ликвидации складов с оружием и опиумом.
Мне оставалось всего несколько дней до отпуска, и, как полагается в таких случаях, я залег «на сохранение». На боевые из принципиальных соображений не выезжал, а все мое участие в операции ограничилось ежедневным предоставлением на ЦБУ Бригады оперативной информации, поступающей от агентуры спецотдела.
Операция подходила к своему логическому завершению, и я уже испытывал некую эйфорию от сознания того, что скоро буду дома.
И вот надо же было такому случиться. Именно в тот день, когда я напоследок навестил своего подсоветного Амануллу, от одного из агентов поступила информация о том, что ближайшей ночью «духи» с близкого расстояния расстреляют из тяжелого вооружения штаб операции, располагавшийся на ту пору в трех километрах севернее Кандагара.
Информация была действительно серьезной, и требовала соответствующего реагирования. Проведя контрольную встречу с агентом, и выяснив у него численность бандгруппы, ее вооружение и место временной дислокации, я нанес координаты на свою рабочую карту.
Из всего сказанного агентом следовало, что банда численностью около тридцати человек прошлой ночью скрытно приехала на трех машинах из уезда Шахваликот. С собой они привезли несколько безоткатных орудий и кучу боеприпасов к ним. Машины той же ночью ушли обратно, а бандиты обосновались в развалинах кишлака, «зачищенного» буквально накануне десантниками 1-го ДШБ Бригады. В этом заброшенном кишлаке давно уже никто не жил, и бандиты частенько захаживали туда, устраиваясь на дневку или выжидая удобный момент для нападения на автоколонны, передвигавшиеся по трассе на Калат.
От кишлака до штаба операции напрямую было не более семи километров. «Духи», навьюченные «безоткатками» и боеприпасами, могли преодолеть это расстояние за каких-нибудь два-три часа. Но до наступления темноты они однозначно будут отсиживаться в развалинах, и это был момент не в их пользу.
Зная о местонахождении полевого штаба операции, я попросил у исполняющего в ту пору обязанности командующего Царандоя — Гульдуста, дать мне какой-нибудь транспорт. Пытаясь отделаться от меня как от назойливой мухи, Гульдуст порекомендовал воспользоваться «Тойотой» спецотдела.
Шутник, однако. Но не на того он напал. Я отлично знал — дорога к штабу была разбита танками и БТРами до такой степени, что представляла собой непроходимое пыльное месиво, по которому и на грузовике-то было трудно проехать.
После недолгих препирательств и совместных переругиваний Гульдуст проявил «снисхождение», и дал команду предоставить мне БРДМку дежурной части. Кроме экипажа БРДМки, со мной поехал советник «джинаи» (уголовного розыска) — Гена Стрепков.
Выехав за город, мы проследовали по дороге, ведущей в уездный центр Кукимати Аргандаб. После того, как миновали сосновую рощу на северной окраине Кандагара, свернули с дороги вправо, и дальше заколесили по разбитой грунтовке. Минут через пятнадцать-двадцать подъехали к штабу операции, расположившемуся лагерем у подножья горы, одиноко возвышавшейся над безжизненной полупустыней.
При въезде на территорию штаба поперек пыльной дороги стоял импровизированный шлагбаум, состоящий из вкопанных в землю двух рогатин и лежащей на них здоровенной оглобли, к которой с одной стороны был привязан танковой каток, а с другой — длинная веревка. Я едва не рассмеялся по поводу увиденного — посреди степи стоят ворота, а забора нет вообще. Вместо него, с интервалом в полметра, по всему периметру лагеря очень аккуратно были разложены камни, побеленные известью. Такими же камнями были обозначены дорожки на территории самого лагеря.
Часовой, а им оказался солдат первогодка, скорее всего узбек, от длительного стояния под солнцем в каске и бронежилете, видимо перегрелся до такой степени, что очень долго не мог сообразить, как ему поступить с незнакомыми людьми, рвущимися на территорию штаба. Только после того, как Гена выдал очень сложную тираду, с упоминанием мамы часового, до того наконец-то дошло, что перед ним стоят советские офицеры, и он вызвал начальника караула.
Подошедший прапорщик оказался намного сообразительней своего подчиненного, и без особых проблем запустил нас на территорию штаба. «Территориальную» границу пересекали под оглоблей, которую солдат поднял перед нами с чувством исполненного долга. Царандоевскую БРДМку за шлагбаум не пустили, указав ее водителю место стоянки на специально обозначенной площадке перед шлагбаумом.
