Топи и выси моего сердца. Дневник - Дугина Дарья Александровна

Наша планета – прежде всего водяная. Примерно три четверти ее поверхности занимает вода! Суша на Земле – скорее, исключение. И каждый из трех самых крупных океанов (Тихий, Индийский и Атлантический) – больше любой страны! А всего океанов – 4. И они занимают более 70-ти процентов Земной поверхности! А Тихий океан такой огромный, что больше всей Земной суши! Если взять Украину (самую крупную страну из тех, что полностью располагаются в Европе), то Тихий океан по сравнению с ней больше в 310 раз!!! А (к примеру) Польша и Литва меньше Тихого океана в 572 и 2 736 раз!!! Даже такая огромная страна, как Россия (самая большая на нашей планете!), меньше Тихого океана примерно в 10 раз!

Так что, если человека забросить в лодке на середину Тихого океана, то ему оттуда уже будет не выбраться. И он станет постепенно сходить с ума! Спасти такого человека будет крайне проблематично: самолет его никак подобрать не сможет (так как не умеет зависать в пространстве), а вертолеты на такие расстояния не летают. Вкратце подытоживая, скажу еще раз, но уже немного иначе и отчасти другими словами (для красоты): на всей нашей планете существует лишь одна страна, которая больше одного из четырех океанов! Это Россия!!!

Плохо себя чувствую.

Олеанафты. Друзья Даши Павел и Валентин.

Ни разу в жизни он не задумывался над тем, что такое вечер и ночь – эта таинственная ночь, родящая мрак, прячущая людей, безмолвная, неотвратимая, – теперь он видел ее молчаливое шествие, удивлялся загорающимся фонарям, что-то прозревал в этой борьбе света с мраком и поражался спокойствием снующей по тротуарам толпы, – неужели они не видят ночи? Девушка жадно смотрела в пробегающие черные отверстия еще неосвещенных переулков – и он смотрел теми же глазами, и были красноречивы зовущие во тьму коридоры. Она с тоской глядела на высокие дома, камнем отгородившие себя от улицы и бесприютных людей, – и новыми казались эти тесные громады, эти злые крепости. [333]

Всякое страдание плодотворно. Всякое искусственное страдание плодотворно. Облагораживает. Как местность. Плена больше нет! Синяя птица свободна (не мертва). Снились: Храмы.

Надо: убраться, протереть пыль, прочесть 100 страниц истории Франции и 50 страниц «Геополитики». Заблокировать любые попытки мыслей о ненужном. Культивация правильных мыслей. Забыла, где Марсово поле в Париже! Так! Вспомнила по карте, но! Надо ехать в Париж! Надо ехать в Париж!

В Казахстане все горит: повстанцы, экстремисты, стрельба и полный хардкор – очередная цветная революция. Буду разбираться, закончу только себя ремонтировать.

Снег, необходимость брести в метели: нужно дышать, нужно дышать.

Крушить-громить, пить воду, быть супер-уверенной.

Регулярный, регулярный будет тут дневник. Сегодня шла по снеговинам, приболела (вновь и вновь), нет силы (именно технической на спортивное мероприятие), не буду себя истязать, к вечеру самочувствие хуже, читаю Джина Шарпа [334].

Ненавижу каждый текст, который читаю, кроме Андреева или Платонова, все остальные ненавижу.

Надела шарф с Платоновым: оказалось, сегодня день его смерти. Мистические совпадение – и в дневнике читателя сегодня увидела сообщение о прочитанной в мае 2018 года книге «Котлован». 4 года назад.

«Плохо спланированное, случайное сочетание акций не поможет делу сопротивления» – хоть что-то у Шарпа можно позаимствовать как мудрость:

1) генеральная стратегия – какой образ действий наиболее подходящий: прямой военный или ненасильственная борьба;

2) стратегия – наилучшим образом достичь конкретных цели, KPI – измерение эффективности усилий;

3) тактика – как наилучшим способом использовать доступные средства борьбы, действия ограниченного масштаба;

4) метод – конкретное орудие и средство действия (забастовка – отказ от полит-сотрудничества).

То нужное и дорогое, то любимое, светлое, оправдывающее – оно погибло навсегда. Оно жило и умерло, как умирают люди, как умирает все. Бесследно исчезло оно в огромной пустоте, и никто не знает о нем, никто о нем не помнит, и ни в чьей душе не осталось от него следа. Если бы он стал на колени, плакал, умолял вернуть его к жизни, грозил, скрежетал зубами, – огромная, безначальная пустота осталась бы безгласной, ибо никогда не отдаст она того, что раз попало в ее руки. Разве когда-нибудь слезы и рыдания могли вернуть к жизни умершего, убитого. Нет прощения, нет пощады, нет возврата – таков закон жестокой смерти.

Оно умерло, оно убито. Подлый убийца! Сам своими руками сжег лучшие цветы, что, быть может, раз в жизни в тихую святую ночь распустились в бесплодной, нищенской душе. К кому пойти, если сам себе не друг? Бедные погибшие цветы! Быть может, не ярки были они, и не было в них силы и красоты творческой мысли, но они были лучшим, что родила душа, и теперь их нет, и никогда не зацветут они снова. Нет прощения, нет пощады, нет возврата – таков закон жестокой смерти. [335]

Лучшие военкоры – Леонид Андреев (Красный Смех) и Людвиг Витгенштейн (Дневники 14-го года).

Я узнал его, этот красный смех. Я искал и нашел его, этот красный смех. Теперь я понял, что было во всех этих изуродованных, разорванных, странных телах. Это был красный смех. Он в небе, он в солнце, и скоро он разольется по всей земле, этот красный смех! [336]

О Стокгольмском синдроме: под воздействием сильного переживания заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия и в конечном счете отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели. С проблемой могут столкнуться лица, избегающие проявления эмоций в стрессовых ситуациях. Именно такой тип больше всего склонен к ПТСР [337], чем люди с асоциальным поведением.

Дисфорический вид – сложная форма, выражаемая агрессией, обидчивостью, тревожностью, к окружающим проявляется недоверие. Такие люди любят конфликтовать, сложно поддаются лечению, в редких случаях добровольно соглашаются на лечение.

Как выздоровлю, тренировки поактивнее будут.

Это так сложно принять, что просто надо взять и забыть, взять и перечеркнуть, взять и уничтожить; кажется, что так сильно плохо без этого. Но ведь это спасительно. Как с опухолью. Доброкачественной, которую еще можно отрезать. Режь. Но еще будут фантомные боли. Главное принять что все. Нет. Больше этого нет. Нет и не будет. Нет. Прошло. Не смотреть карточки, не читать переписку, не воспроизводить миф. Ведь ты и сама понимаешь, что тебя и предали, и унизили, и сделали больно. Просто отпустить, простить, переключить внимание.

Занимайтесь войной. А не любовью. Любви нет. Но больше нет, никого нет, никого нет, никого не-е-е-е-т, как пел Богдан.

Наступило время когда и пить нельзя, и гулять, а надо спать, наносить на лицо суровый увлажняющий крем, ложиться до 00:00. А ведь порой и хочется заглушить ход дней. Выпить коньяку или не его, да и гулять, бродить, широко шагать, переходить мосты и материки…Смеяться. Играть. Да только страшнее в этом всем, самое страшное – бесконечное одиночество. На грядущее утро. И смерть тела.