Д. Рейтц - Коммандо. Бурский дневник бурской войны
Под одиноким терновым деревом, я, однако, я нашел четырех из моих немецких друзей, которые сидели, прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть. Они сказали, что тосковали без меня всю ночь, и, зная, что я не в порядке, великодушно остались подождать меня.
Собрав то, что могло гореть, мы развели маленький костер, чтобы поджарить немного мяса, а затем отправились по следу коммандо, еле двигаясь, поскольку лошади моих компаньонов были в ненамного лучшем состоянии, чем моя. К девяти или десяти часам утра, зловещие столбы пыли, поднявшиеся в тылу, предупредили нас, что английские колонны, которые мы прошли прошлой ночью, движутся за нами.
Войск еще не было видно; но, учитывая состояние наших животных, наши шансы оторваться от них были невелики. Когда на горизонте появились первые разведчики, мы сделали лучшее, что было можно в этих условиях. Не выпуская из виду всадников позади нас, мы добрались до Хартс-ривер. Она была больше похожа на трещину в земной коре, чем на реку. На ее берегах не было деревьев и с пятидесяти ярдов ее вообще не было видно, и в этом было наше спасение, потому что едва мы с лошадьми смогли спрятаться в ее сухом русле, как появились англичане и стали собираться на берегу. Они шли и шли. Дойдя до реки, они начали копать склон, чтобы сделать съезд для орудий и фургонов, и прошло несколько часов, прежде чем они смогли переправиться. Все это время мы с тревогой наблюдали за ними, боясь, что нас обнаружат, но, к нашему удовольствию, еще засветло хвост их колонны исчез за горизонтом.
Это было уже хорошо, но теперь встал другой вопрос — как нам теперь добраться до своих, хотя сам факт того, что мы одни, не был так уж важен для нас — таков уж характер партизанской войны, и гораздо более нас беспокоило состояние наших лошадей.
В течение следующих трех или четырех дней мы шли позади врага, который, в свою очередь преследовал наших. Мы держались на некотором расстоянии в тылу, двигаясь только тогда, когда облака пыли перед нами показывали, что англичане тоже движутся, и так мы шли вперед пешком, ведя наших лошадей в узде.
Однажды вечером к нам приехал бюргер, первый, которого мы увидели с той ночи, когда отстали от отряда. Он сказал нам, что генерал де ла Рей разделил свое коммандо на небольшие группы из-за давления сходящихся британских колонн. Эти группы, как он сказал, были к настоящему времени рассеяны на всем протяжении Западного Трансвааля в ожидании окончания английского наступления.
Взглянув на наших животных, он сказал, что наши шансы найти Мейера и других невелики, и отправился по своим делам, оставив нас переваривать полученную информацию. Они были за то, чтобы уйти на север, в бушвельд где был более благоприятный климат, чтобы не терпеть больше адский холод открытых равнин. Они сказали, что Мейерса можно будет найти и после окончания зимы, а если и не найдем — невелика беда.
Я понял, что они не особо стремятся соединиться с нашим отрядом, и вспомнил свое давнее желание попасть в Капскую колонию. Когда я заговорил об этом, они с удивлением уставились на меня, но, когда я представил им Капскую колонию как страну, где в любой придорожной гостинице можно достать кружку пива, они прониклись этой идеей и решили немедленно отправиться туда.
Эти четыре немца были совсем разными людьми. Самым старшим из них был Герман Хааз, мужчина приблизительно сорока пяти лет от роду, похожий на типичного поедателя колбасы из карикатур в английских газетах, но, насколько я его узнал, доброжелательный и добродушный джентльмен, иоганнесбургский торговец, который был в поле с начала войны. Он был последним человеком, которого можно было бы подозревать в воинственном настроении, поскольку его разговоры были о его жене, семье, и радостях домашней жизни.
Следующим был Клувер, умный и циничный берлинский студент, который рассказал мне много интересных вещей о жизни в Старом Свете; затем Полачек, также берлинский студент, который добровольно пошел воевать за буров, словно в крестовый поход. Он сказал мне, что его первоначальный пыл давно испарился, но он любил жизнь, полную приключений и всегда оставался хорошим и жизнерадостным товарищем, которого я очень полюбил.
Наконец, был работник по имени Визе, неуклюжий, тупой крестьянин, но достаточно храбрый. С этими четырьмя мой жребий был брошен.
Наши приготовления к походу в Капскукю колонию были быстро сделаны. Мы зарезали бесхозную овцу, порезали мясо на полосы, чтобы высушить его на ветру (поскольку соли у нас не было), помололи немного кукурузы в маленькой кофемолке, которая нашлась в седельной сумке Хааза, и следующим утром пустились в путь.
Вечером первого дня нам пришлось сделать непредвиденную остановку. Один из людей де ла Рея, который, как и мы, отстал от него и оказался в тылу у англичан, подъехал к нам, признав своих. Он сказал, что прятался здесь в течение нескольких дней, пытаясь догнать коммандо. Этим днем он, пока шелушил початки кукурузы, заметил местного из соседнего крааля, который встретился с английским патрулем. Они поговорили с командиром патруля в течение нескольких минут, после чего патруль ушел. Было очевидно, что этот местный — шпион на английском жалованье, поэтому вновь прибывший предложил после наступления темноты захватить его. Поэтому около девяти вечера мы пешком пошли в крааль, идя спокойно, чтобы никого не спугнуть. Придя туда, мы обнаружили там старосту и все местное начальство. Они сделали вид, что ничего не знают ни о каком шпионе, поэтому наш проводник прекратил разговор, схватил индуну за горло и сказал, что сейчас пристрелит его. Индуна вырвался и закричал: «На помощь, буры убивают меня!» Через мгновение нас окружило тридцать или сорок человек, которые размахивали перед нашими лицами ассегаями и дубинками.» Они начали прыгать и танцевать вокруг нас, издавая вопли и выкрикивая угрозы, в то время как некоторые отрывали от хижин солому и зажигали ее, используя вместо факелов. Из-за круга разозленных дикарей кричали женщины, убеждая их убить белых, и все это выглядело неприятно. Мы, возможно, открыли бы огонь, но внутри частокола было тесно, и они сильно превосходили нас числом. Кроме этого, в течение всей войны буры соблюдали неписаное правило о том, что это — война белых, и местные уроженцы к ней не имеют отношения. Поэтому стрелять мы не стали, а, собравшись вместе, стали медленно отступать к воротам, через которые вошли. Освободившись от окружения, мы без проблем достигли своего лагеря, раздосадованные неудачным предприятием. Словно в насмешку, на следующее утро мы увидели местного, едущего от крааля, мы несколько раз выстрелили в него, но он помахал нам рукой и исчез за холмом.
