Йоханнес Штейнхоф - "Мессершмитты" над Сицилией.
— Сожалею, что так сильно вспотел, — сказал он, — но я волновался за посадку…
После него под тент втиснулся Кёлер и сделал слабую попытку поприветствовать присутствующих. К настоящему времени этот мягкий, чувствительный человек был просто тенью самого себя в прошлом. В рассеянном свете под тентом его лицо выглядело почти хромово-желтым. При помощи огромных доз атебрина он вел отчаянную борьбу с малярией, однако участвовал в каждом возможном вылете.
— Этим утром я получил одного из этих малоскоростных, похожих на «шторьх», американцев[91], — сказал он. — Был полный хаос, когда мы столкнулись с зенитным огнем. Как и предполагалось, мы обстреляли десантные суда и выяснили, насколько далеко от берега продвинулись янки. Там все до одного стреляют в любого наверху! На берегу и на отмелях стоят великолепные планеры. Мы обстреляли все шоссе к Агридженто.
— Это был самолет, корректировавший артиллерийский огонь с боевых кораблей. Он парил вверх-вниз над прибрежным шоссе. Армин быстро занял позицию позади него, и он упал, подобно огненному шару, — произнес с долей восторга обычно невозмутимый Гёдерт.
— Когда на пути к побережью мы пересекли холмы, справа внизу увидели их выглядящие толстяками истребители-бомбардировщики, которые делали свое дело. Так что мы могли передать, где находятся наши собственные силы. Но была адская путаница, и нельзя было обнаружить никакой настоящей линии фронта. Легкая зенитная артиллерия стреляет во все, что видит, и если вы появляетесь рядом с большими кораблями, то кажется, что на вас обрушивается лавина огня. Истребители-бомбардировщики с Мальты и Пантеллерии, большинство из них «Грумман мартлет»[92]. Это толстые, маломаневренные самолеты, несущие невероятную бомбовую нагрузку. В первом патруле мы обстреляли десантные суда. Когда они низко сидят в воде и забиты войсками, это прекрасные цели.
— Сколько самолетов вы сможете поднять в воздух?
— Я буду более чем счастлив, если удастся привести в порядок десяток, господин майор, — ответил Гёдерт. — Они действительно перепахали сегодня нашу Шакку. Мы уже сидели в кабинах, готовые вылететь во второй патруль, когда наверху без предупреждения появились наши старые друзья «мародеры» из Северной Африки. Их прицеливание, как всегда, было отвратительным. Наши «восемьдесят восьмые» открыли огонь и хорошенько им дали — вскоре над взлетно-посадочной полосой были десять парашютов. Два бомбардировщика разбились около аэродрома. Взамен они оставили в моем крыле дыру, достаточно большую, чтобы в нее пролезла ваша голова.
— Очень хорошо. Мы должны как можно скорее быть готовы снова взлететь. Командный пункт с горы Эриче продолжает сообщать о появлении одной волны за другой, Трапани уже дважды бомбили.
«Киттихауки»! Мы не слышали звук их двигателей, но внезапно они появились шеренгой прямо над нашим аэродромом на высоте не более 90 метров. Они, очевидно, возвращались на Пантеллерию. Их животы были окрашены в синий цвет, а когда лидер перевел свой самолет в глубокий вираж, мы смогли увидеть пестрый пустынный камуфляж на верхних поверхностях. Мы замерли, надеясь, что нас не заметят. Если бы мы открыли огонь из наших пулеметов и винтовок, то раскрыли бы себя. В любом случае наша оборона аэродрома была в значительной степени импровизированной и состояла из нескольких «МГ-15»[93] на треногах, установленных вдоль посадочной полосы, и винтовок, которыми были вооружены наши механики.
— Они заходят!
Растянувшись подобно бусинкам в ожерелье, американцы теперь кильватерной колонной приближались к долине. Спотыкаясь о стулья и провода, мы бросились под защиту стены и достигли ее несколькими мощными прыжками. Вражеское оружие заработало одновременно, словно по команде, затем к нему присоединились наши собственные пулеметы. Мы прижимались к стене затаив дыхание, в то время как пули поднимали фонтанчики земли из твердого грунта вокруг фермы. Остроносые истребители, — должно быть, около десятка, — пронеслись над аэродромом, незнакомый звук американских двигателей заполнил длинную долину. К этому времени наши люди открыли огонь из своих винтовок, как и были обучены, из траншей, из щелей в земле и из укрытий под деревьями. Я думаю, что это был не особенно эффективный способ обороны, но, по крайней мере, отлично поддерживал моральный дух. Можно было рассчитывать на успех только тогда, когда стреляли все, чтобы вверх было направлено максимально возможное количество свинца. Русские поступали так же и действовали на нас раздражающе, когда мы штурмовали их позиции.
— Внимание! Они возвращаются! — завопил один из наблюдателей.
Они выполнили разворот с набором высоты и, зайдя с востока, открыли огонь с большой дистанции. Мы бросились вокруг здания фермы, чтобы на этот раз укрыться за его западной стеной, эта ситуация приобретала забавный характер. Без сомнения, они атаковали ферму и штабной автомобиль, предполагая, возможно, наличие в них радиостанции, жизненно важной для управления ходом сражения. Но несомненно, они не могли не заметить наши слабо замаскированные самолеты под деревьями.
Ругаясь и задыхаясь, мы бросились в канаву, поскольку град пуль рвал землю вокруг фермы и сухую траву на взлетно-посадочной полосе.
— Чертовы идиоты! — проклинал кто-то. — Если бы только мы могли взлететь!
— Внимание, они разошлись. Заходят с двух сторон!
По-видимому, намереваясь разнести невинную сельскую ферму на части, американцы теперь атаковали с разных направлений, гоняя нас вокруг амбара. Мы продолжали скакать, спасая свои жизни, ругаясь и смеясь. К счастью, ни один из наших противников не имел под фюзеляжем бомб, так что мы могли позволить себе относиться к происходящему с некоторой долей легкомыслия. Наконец, после неистового, бешеного крещендо все они исчезли в западном направлении, и звук их двигателей очень скоро стих.
Мы собрались вокруг штабного автомобиля, отряхивая пыль с пропитанных потом рубашек и брюк и рассматривая жалкий, пронизанный пулями грузовик и его разбитые окна. Из-за пробитых шин он накренился на одну сторону, и мы думали, что нам придется бросить его, если окажется, что также поврежден и двигатель.
Бахманн первым подал голос.
— Проклятые дилетанты, — сказал он презрительно, и все мы засмеялись, соглашаясь.
— Карл ранен! — закричал кто-то с другого конца посадочной полосы. — Нам нужны бинты и потребуется «шторьх»!
