Ирина Глебова - Хроники семьи Волковых
О том, что Николай часть заработка отдаёт мачехе, Аня не знала. Он рассказал ей об этом только в 67-м году, после смерти мачехи…
— Бог мой, Николай! — не могла поверить она. — У своих детей забирал! Сколько лет! Недоедали, на одежду не хватало… Ты бы мог сам подать в суд, оспорить…
— Да ладно, — утешал он жену. — Дело прошлое… И потом, всё-таки она меня с пяти лет воспитывала…
Вот такой он был: о других в первую очередь, о себе забывал. Парторг цеха — через его руки проходило и распределение квартир, и получение путёвок в санатории, дома отдыха. Но сами Поляковы долго жили в коммуналке: всегда оказывались рабочие, которым, по мнению Николая, эти квартиры были нужнее. И лишь когда обе дочери ходили в школу, семья переехала в изолированную двухкомнатную «хрущёвку». Та же история и с санаториями. Никогда они не ездили отдыхать по путёвкам. Только несколько раз — к Аниной сестре Гале в Геническ, на Азовское море.
Галя, кстати, одно время ездила в Харьков — в конце сороковых, начале пятидесятых годов. Она после войны жила тем, что спекулировала. Сейчас подобное называется «бизнесом» и этим занимается половина бывшей большой страны. Тогда же спекуляция — покупка товара по одной цена и перепродажа по цене большей, — было дело рискованное, подсудное. Но Гале в то трудное время нужно было кормить маленьких сыновей-сирот, да и себя. Из Харькова в Геническ она возила трикотаж: чулки, носки, майки, трусы, там перепродавала. Ане она привозила очень вкусную рыбку — бычков и камбалу. Сама, на рыбацкой лодке, ловила её в Азовском море, сама коптила… И лишь позже, когда жизнь немного наладилась, Галя пошла работать в парикмахерскую прачкой. Однажды, стирая, вогнала в руку забытую кем-то в халате иглу. Трижды ей делали операцию, пытаясь достать убегающую иголку. Достали, но рука осталась в шрамах, скрюченная… Недаром когда-то отец падал головой на руки и плакал, жалея девочку: «Ох, Галя, Галя!..» В детстве покалечила она ногу, ещё молодой женщиной — руку…
Тогда же купила Галя дом-развалюху — всё-таки лучше, чем землянка, вырытая ещё до войны с мужем. Стала делать ремонт, пристраивать комнату, сарайчик. Написала Ане письмо с просьбой прислать тысячу рублей на ремонт. Она считала, что Аня живёт обеспеченно, что Коля много зарабатывает и сестра ходит в шелках. А Аня в шелках, крепдешине и файдешине ходила только в девичестве, у родителей. Пришлось ей ответить сестре, что таких денег она и в глаза не видывала.
То, что Николай очень начитан, Аня поняла с первых же моментов общения с ним, ещё дружеского. На что уж она любила читать, но до него ей было далеко. В те времена личные домашние библиотеки были редкостью. А вот общественные — очень популярны. У завода ХТЗ имелась прекрасная, с огромным фондом, профсоюзная библиотека. Располагалась она в том самом, знаменитом «Двадцатом» доме. Николай Поляков был одним из лучших постоянных её читателей. Каждую неделю он приносил по стопке книг из библиотеки — себе и Ане. Говорил: «Вот эта книга — о том-то и о том-то, очень интересная. Тебе понравится…» Когда подросли дочери, стал приносить книги и им. Многие знакомые долго потом вспоминали: идёт Поляков по улице, несёт в авоське книги, задумался, никого не видит…
Да, верно: если Николай о чём-то задумывался — никого и ничего вокруг не замечал. Кое-кто даже обижался — мол, не здоровается Поляков: смотрит прямо на человека и проходит мимо. А он просто этого человека не видел. Я и сама помню курьёзный случай. Однажды, классе в восьмом, я удрала с уроков. Шла себе, наслаждаясь весенней погодой, по центральному проспекту района, который называется проспектом Орджоникидзе. А навстречу — отец! Я испугалась: время-то учебное, сейчас увидит, поймёт, что я сачкую… А он прошёл мимо, даже слегка задел меня — я приостановилась, готовясь к встрече и объяснению, — и сказал рассеянно: «Извините…» Не узнал, а, вернее, не увидел.
Читатель, конечно, уже давно понял: Анна Волкова и Николай Поляков — это родители автора. Да, в 1949 году у Ани и Николая родилась первая дочь — я. Но это, как говорится, уже совсем другая история…
Запомнить на всю жизнь
Лето на «Довгой» улице. Десятилетняя Аня в большом сарае катается на качели — доске и крепких верёвках, привязанных к балке. Дверь сарая распахнута, светит солнце, день жаркий. Далеко в небе что-то громыхает, но она не обращает внимания: сейчас должны прибежать подружки, они будут кататься вместе… И вдруг хлынул ливень! Она подбежала ко входу и застыла. Дождь лил сплошной завесой! Никогда ни до, ни после этого ей не приходилось видеть такого беспросветного потока воды. Она глядела, заворожённая. И подумала, понимая, что видит нечто необычное: «Запомнить это на всю жизнь!»
Именно так, этими словами подумала. Именно эти слова Аня повторяла несколько раз в своей жизни: в самые светлые и счастливые моменты. Потому что память человеческая, хотя и помнит всё, но хочет оставить в себе навсегда только самое лучшее.
Когда брат Денис, окончив военное училище, приехал к родителям в Новохопёрск, Аня училась в техникуме. У Дениса был долгий отпуск перед службой на Дальнем Востоке. В одно воскресное утро Аня ещё отсыпалась, а брат уже встал, умылся и зашёл к ней в комнату.
— Вставай, соня, всё на свете проспишь!
Она открыла глаза: Денис стоит в дверях — в галифе, в майке, с полотенцем через плечо. Высокий, мускулистый, солнце из окна светит прямо на него. И Аня, задерживая в памяти эту картинку, думает: «Запомнить это на всю жизнь!»
Тогда же, когда Волковы жили в Новохопёрске, Аня возвращалась из техникума домой вечером. Остановилась на высоком холме. Тропинка среди зарослей кустарника сбегала вниз, и там, внизу, серебрился под лунным светом плавный изгиб реки. На несколько бесконечных минут девушке показалось, что только она одна в мире видит эту красоту! Что мир замер, как замерла, слилась с ним она сама… Но вот где-то залаяла собака, прошелестел листьями ветер, дрогнула, побежала лунная дорожка по воде… Аня очнулась, посмотрела в ту сторону городка, где стояли домики, светились окна. Она нашла глазами дом, в котором они жили, окна, которые тоже светились. Подумала: «Папа и мама ждут меня, ужин готов… Запомнить это на всю жизнь!»
Зима, начало сорок первого года. Федя приехал из Ленинграда на каникулы — первокурсник института, будущий авиаконструктор. Он привёз тёплый лётный шлем, когда Аня первый раз надела его, сказал весело:
— Ну ты просто Осипенко, Гризодубова и Раскова вместе взятые! Правда, сестричка, тебе идёт. Дарю!
Однажды вечером, надев этот шлем, Аня вместе с братом вышла во двор. У хозяев, в доме которых они жили здесь, в Лисках, был сарай с плоской крышей, к стене приставлена лестница. Федя кивнул:
