Григорий Ревзин - Риэго
— Да… Но чего стоит ваш опыт военачальника!..
Порльер зашагал по камере.
Мина во Франции… Ласи в ссылке… Эмпесинадо ушел из армии. А Бальестерос? Лабисбаль? Эти, кажется, продались тирании!..
В голове Маркесито одно за другим возникали и рушились возражения. Пришла, видно, пора понести бремя. Этого требует несчастная участь родины! Но Хосефа…
При воспоминании о любимой жене сердце герильера болезненно сжалось. Он заговорил, с трудом скрывая волнение:
— Ни один честный испанец не может отказать родине в праве располагать его жизнью. Но я прошу покорно галисийскую хунту поставить во главе пронунсиамиенто человека, свободного от личных привязанностей, гибель которого…
Дон Хуан запнулся — он почувствовал несуразность своих слов. Лицо омрачилось горькой усмешкой:
— Простите, сеньоры, долгое сидение в тюрьме несколько расшатало мои нервы. Мой ответ будет краток: я готов!
Руки соединились в крепком пожатии.
Не потребовалось много времени и для того, чтобы договориться, как устроить побег. Больной узник обратился в Мадрид с просьбой о разрешении лечиться на водах в Артейо. А там уж никакая стража не сможет помешать ему скрыться.
* * *В ночь на 18 сентября Порльер бежал из Артейо и пробрался в Ла-Корунью. Заговорщики уже ждали своего вождя и заранее вывели подчиненные им части из казарм.
Маркесито хорошо знал, как найти путь к сердцу солдата, — легче всего увлечь его за собой, обещав отомстить за все солдатские обиды.
Порльер обратился к солдатам с краткой речью:
— Его величество, — сказал он, — повелел довольствовать армию одеждой, обувью, обильным провиантом. Для любимого им войска он отпустил из казны значительные суммы. Но стоящие во главе управления казнокрады прикарманили все деньги. И вот теперь, братья, мы добьемся справедливости силой оружия! Однако помните: для успеха дела все мы должны строго соблюдать дисциплину.
Нескольких наиболее преданных Делу офицеров Порльер послал арестовать капитан-генерала и других виднейших слуг абсолютизма. Они же должны были освободить заключенных в тюрьмы либералов.
Восставшие направили в Эль-Ферроль, Виго, Сантьяго-де-Компостела и другие города Галисии призыв примкнуть к движению.
Уже через день гарнизон Ферроля в полторы тысячи штыков шел на соединение с восставшими. Другой отряд выступил под знаменами свободы из Виго. Только войска в Сантьяго, столице провинции, еще колебались, и либералы слали оттуда к Порльеру гонцов, прося его поскорей прибыть в город.
Сантьяго с его тридцатью монастырями и знаменитым собором был настоящим бастионом воинствующего католицизма. Собор с «чудотворными» мощами святого Яго, издавна привлекавшими толпы паломников со всех концов Испании, владел огромными богатствами и кормил тысячи служителей культа, белое и черное духовенство. Пропахший ладаном, окутанный колокольным звоном, Сантьяго был непримиримо враждебен деятельным и вольнолюбивым торговым портам Корунье и Ферролю и всегда держал наготове против их либерализма свою черную рать.
Порльер сформировал колонну из 800 человек и двинул ее на Сантьяго. Вечер 22 сентября застал Маленького маркиза в двух лигах от этого города, в небольшом поселении Орденесе. Он отправил офицера к командующему гарнизоном Сантьяго, предлагая присоединиться к восставшим либо сдаться. Никакого ответа не последовало. Посоветовавшись со своим штабом, Порльер решил переночевать в Орденесе, чтобы на рассвете идти дальше.
С первой минуты, как в Сантьяго стало известно о перевороте Порльера, монахи и падре выдали из монастырских кубышек всему гарнизону города давно не плаченное жалованье.
Церковники тотчас оценили все возможности, создавшиеся благодаря неожиданной остановке Порльера. Они отправили в Орденес своих эмиссаров.
Пока Порльер и его офицеры сидели в харчевне за обильным ужином, в ночном сумраке по селению шмыгали монахи. Они пробрались в сараи, где были размещены солдаты. Разыскав сержантов, они созвали их в церковный двор и развязали свои кошельки.
Подкупив унтер-офицеров, монахи вместе с ними пошли по сараям уговаривать солдат.
Если не действовал страх отлучения от церкви и вечных адских мук, прибегали к звонким реалам. Унтер Чакон лицемерно разглагольствовал перед солдатами о бесчестии и ужасах братоубийственной войны, о том, что аристократ Порльер ведет их убивать таких же крестьян, как они сами. Только арест бунтовщиков-офицеров и отдача их в руки правосудия позволит солдатам избежать беды и даст им королевское прощение.
Чакон руководил всей операцией. Он выставил караулы вокруг деревни, чтобы никто не мог скрыться.
Офицеры все еще благодушествовали за столом, когда дверь харчевни распахнулась:
— Сдавайтесь, изменники!
Офицеры успели обнажить шпаги и выстроиться для защиты. Раздалось несколько выстрелов.
Среди ворвавшихся не было ни одного рядового. Рассчитывая, что солдаты остались ему верны, Маркесито прыгнул через окно во двор с криком:
— Офицеры, за мной!
Но дом был окружен.
Порльер и его офицеры уступили судьбе. Их отправили в Сантьяго, в подземелье инквизиции.
Весть о катастрофе в Орденесе мгновенно достигла Коруньи. Обезглавленное движение растаяло. Комендант и новые власти, назначенные Порльером, поспешили скрыться.
Так потерпел крушение военный переворот, задуманный во имя самых высоких побуждений.
Мадрид требовал быстрого, сурового наказания бунтовщиков. На Порльера надели кандалы весом в пятьдесят фунтов и под сильным конвоем отправили в уголовную тюрьму Коруньи. Старинный варварский закон требовал оголения его по пояс. Так он и валялся в сыром, темном подземелье.
Военный суд 2 октября приговорил Порльера к повешению.
Достоинство и твердость, проявленные Маркесито с момента ареста и до смерти, были поистине прекрасны. Когда фискал, читая ему приговор, произнес слово «изменник», Порльер воскликнул:
— Изменник?! Скажите лучше — самый верный слуга родины!
В письме из тюрьмы к жене Порльер просил ее вспомнить, сколько раз его жизнь подвергалась опасности на службе Испании. Теперь он будет принесен в жертву за то же дело. Смерть его не страшит. Казнь ужасна для преступника, но она славна для того, кто умирает за благо родины!.. Он просил жену написать на его могильном камне: «Здесь покоится прах дона Хуана-Диаса Порльера, генерала испанских армий. Он был счастлив во всем, что предпринимал против врагов своей родины, и умер жертвой гражданских раздоров. Честные души, почтите прах погибшего».
