Евгений Велихов - Я на валенках поеду в 35-й год... Воспоминания
Так я приобрёл опыт освоения процесса развития информационной революции в условиях разрыва поколений. Общаясь с Павлом и компьютером, я многое понял о взаимодействии естественного и искусственного интеллектов. На первом этапе общения компьютер для ребёнка — игрушка, затем он начинает относиться к нему, как к существу одушевлённому, и на заключительном этапе — как к инструменту. Сегодня наступает время так называемой когнитивной науки, возможно, самого значительного события нашей эпохи.
Самым характерным событием восьмидесятых был «великий почин» — так в народе назвали смерть М. А. Суслова. За ним ушёл Л. И. Брежнев, потом — Ю. В. Андропов, К. У. Черненко, А. П. Кириленко, Д. Ф. Устинов. Началась эпоха М. С. Горбачёва. Но до этого был некий переходный период. В это время мы с директором Федерации американских учёных Джерми Стоуном организовали несколько процессов — обучение советской научной общественности проблематике контроля над вооружениями и стратегическому мышлению (так как старое поколение — Л. А. Арцимович, М. Д. Миллионщиков — ушло и нужна была новая смена). Во-вторых, мы организовали поездки и встречи с членами Конгресса США в СССР, а также с их помощниками и советниками, что было крайне важно.
Один такой момент я хорошо запомнил. В то время, по известным причинам, власть была недоступна. По этому поводу тогда шутили: «Сегодня в 15.00, не приходя в сознание, приступил к исполнению служебных обязанностей». Приехала мощная делегация Конгресса. Я помню Б. Джонсона, возглавлявшего Комитет по энергетике, У. Коэна — будущего министра обороны США, подарившего мне на прощание книгу своих стихов; Д. Байдена — сегодняшнего вице-президента в администрации Барака Обамы, и ряд других столь же влиятельных конгрессменов. Мне предложили развлекать гостей, и я целый день показывал термоядерные установки в Институте им. И. В. Курчатова и его филиале в Троицке, а вечером принимал их у себя дома. Впоследствии мне это очень помогло в организации сотрудничества по термоядерным исследованиям и создании совместного проекта — Международного опытного термоядерного реактора (ИТЭРа).
Я довольно близко познакомился с М. С. Горбачёвым. Тогда он был секретарём ЦК КПСС по сельскому хозяйству, а затем оказался на месте Ю. В. Андропова — секретаря ЦК КПСС по идеологии и науке. Началось моё активное сотрудничество с помощниками Ю. В. Андропова Аркадием Вольским и Борисом Владимировым.
Заметным событием для меня стала поездка с М. С. Горбачёвым в Англию к мадам М. Тэтчер. С Михаилом Сергеевичем была довольно большая делегация, науку представлял я, а искусство — поэт Ф. И. Чуев. М. С. Горбачёв приехал в нелёгком качестве «наследного принца». Об этой поездке много написано. Я же хочу коснуться встречи с членами парламента и правительства и посещения парламента. В этот раз в парламенте произошёл экстраординарный случай. Во время заседания в парламент, как обычно, внесли великий Жезл — символ власти спикера. Член лейбористской партии в знак протеста поднял его и бросил на пол. Спикер лишил его на какой-то срок права посещения заседаний. В связи с этим событием вспоминаются истории про У. Черчилля и его оппонента — леди Н. Астор. Однажды Черчилль пришёл на заседание навеселе, и леди Астор заявила: «Сэр, Вы пьяны». Он ответил: «А Вы безобразны». «Вы пьяны, сэр!» — повторила леди Астор. «Завтра я высплюсь и протрезвею, а Вы всё равно останетесь безобразной», — не унимался Черчилль. Или другая байка: во время завтрака леди Астор говорит Черчиллю: «Если бы Вы были моим мужем, я насыпала бы Вам яду в чай». Он парировал: «Если бы Вы были моей женой, я бы выпил». Еще один эпизод из жизни У. Черчилля. Как-то к нему в Вестминстер пришли члены общества трезвости и говорят: «Господин Премьер-министр, мы сосчитали, что если весь коньяк, который Вы выпили, вылить в Ваш кабинет, Вы стояли бы по пояс в коньяке». «Хорошая работа, — констатировал Черчилль, оглядывая высокие стены и потолок. — Но сколько ещё предстоит!»
В Лондоне в коридоре отеля нас охраняли «бобики». Однажды ночью слышу: кто-то упорно звонит в соседний номер. Выхожу — Чуев. Он хорошо выпил перед сном, ночью встал и по ошибке вместо туалета оказался в коридоре. Дверь захлопнулась, он стоит перед ней голый, а «бобик» надвинул каску на глаза и делает вид, что спит. Я спрашиваю: «Ты чего звонишь, в номере есть кто-нибудь?» «Нет, а что делать?» Пустил его к себе и пошёл за ключом от его номера на ресепшн. Там даже не очень удивились: русские, что с них возьмёшь?
Поехали в Эдинбург. Там нас застала весть о смерти Дмитрия Фёдоровича Устинова, и Михаил Сергеевич быстро собрался домой. Расстроенный хозяин отеля успел только объяснить мне, как лечить простуду: одна треть кружки — кипяток, одна треть — чай, остальное — виски и быстро в кровать. Хороший рецепт, я им пользуюсь до сих пор. Музеи Лондона, Британскую библиотеку, Тауэр, мосты через Темзу и прочие памятники я посещал много раз во время своих деловых поездок и поездок с женой. Мюзиклы, ресторанчики, пабы и бары… Двухэтажные автобусы… Толпы молодёжи на Пикадилли… Очень люблю Лондон — Лондон Диккенса, Пиквикского клуба и Оливера Твиста.
Во время короткого «царствия» К. У. Черненко особых контактов с ним я не имел, это была прерогатива Ю. Овчинникова. Помню один характерный эпизод. Я с детьми катался на лыжах в Армении. Вдруг срочно вызывают в Москву на заседание Политбюро по вопросу образования, в том числе компьютерного. Утром приезжаю на Старую площадь, время ещё есть, захожу в подъезд, а мне говорят: «Не здесь, в Кремле». Я бегом в Кремль — хорошо, что в крови после гор много гемоглобина, в последнюю минуту вбегаю в зал, сажусь рядом с Николаем Ефимовичем Кручиной. По моему лицу ручьем течет пот. Скоро переходят к «моему» вопросу. К. У. Черненко спрашивает членов Политбюро: «Всё понятно?» Они хором отвечают: «Всё. Принимаем. Вопрос решён». В качестве компенсации становлюсь свидетелем исторического обсуждения вопроса о созыве многострадального пленума по научно-техническому прогрессу. Его много раз готовили, и каждый раз он срывался. Докладывает М. С. Горбачёв и предлагает повестку. Встаёт Н. А. Тихонов и заявляет, что вопрос надо обсуждать в контексте пятилетки. Черненко наслаждается распрей и принимает мудрое решение — вопрос отложить. Рассматривал его уже М. С. Горбачёв на совещании в апреле 1985 года после смерти К. У. Черненко.
После заседания я возвращался в Цахкадзор с приключениями: Ереван самолёт не принял, посадку объявили в Тбилиси. После роскошного, как обычно, ужина у Д. Г. Ломинадзе, где у меня сломался очередной зуб, на машине поехали в Цахкадзор. От катания на лыжах остались кошмарные впечатления. Снега почти не было, только лёд и камни. Подъёмник шел над бездной, на руках — Павел в скользком комбинезоне. Погода отвратительная. На верхнем подъёмнике дежурных не оказалось. На подъёме у Павла лыжи попали под кресло, а страхующая цепочка никак не отстегивалась. Он мог сломать спину. Слава Богу, рядом оказалась наша приятельница Наташа Чернуха, которая в последний момент сдёрнула сына с кресла. Тем не менее, воспоминания об Армении самые добрые: Эчмиадзин, древние храмы, Ереван.
