Михаил Зенкевич - Братья Райт
Мы готовы доставлять машины по договору с приемкой только после испытательных полетов на расстояние по крайней мере 40 километров, при условии, что машина сможет поднять механика и запасы горючего, достаточного для полета на 160 километров. Мы охотно заключим также контракты, в которых минимальное расстояние испытательного полета будет более 40 километров, но конечно стоимость машины в таком случае будет выше. Мы готовы также строить машины, поднимающие более чем одного человека. С уважением ваши
Вильбур и Орвил Райт.
Это сухое деловое письмо произвело на капитана Фербера, как он сам рассказывает, ошеломляющее впечатление. Хотя это походило на фантастический рассказ Жюль Верна, тем не менее Фербер, который давно и внимательно следил за работой бр. Райт и предугадывал их близкую победу, вполне поверил их сообщению. Летательная машина наконец изобретена, надо поставить ее, пока о ней не пронюхали другие державы, как можно скорее на службу французской армии. В надвигающейся войне с Германией это будет огромным преимуществом. Так решил капитан Фербер, думая, что этот план нетрудно будет осуществить, но совершенно неожиданно он столкнулся с непреодолимым сопротивлением — глухой стеной всеобщего неверия в изобретение летательной машины. Секретный рапорт об этом, поданный капитаном Фербером по начальству, не произвел никакого впечатления.
— Мне просто не верили, — рассказывает в своей книге Фербер, — и считали даже, что я не совсем в своем уме… Если бы люди действительно полетели, то об этом знали бы все. А как может об этом знать какой-то артиллерийский капитан, если об этом ничего не знают даже американские журналисты, считающиеся лучшими в мире? Не добившись ничего официальным путем через военное начальство, капитан Фербер обратился в Аэроклуб Франции и предложил ему открыть подписку на приобретение изобретения бр. Райт. Сообщение Фербера о том, что двум американцам удалось пролететь на машине тяжелее воздуха 39 километров и продержаться в воздухе 38 мин., вызвало огромную сенсацию в Аэроклубе. Председатель Аэроклуба Аршдикон, сам авиационный изобретатель, предложил сначала послать телеграмму американскому президенту Рузвельту с просьбой о награждении бр. Райт премией в 1 млн. франков. Потом среди членов Аэроклуба возникли споры и сомнения: большинство начало сомневаться в том, что сообщение соответствует действительности. К большому изумлению Фербера Аршдикон тоже выразил сомнение, которое он изложил и опубликовал в журнале «Спорт». Письмо от бр. Райт с сообщением о их полетах было получено кроме Фербера также издателем журнала «Аэрофиль», официального органа Аэроклуба Франции, и опубликовано в журнале «Авто» 30 ноября 1905 г. Между этим последним журналом и «Спортом» возникла целая полемика по поводу бр. Райт. Аршдикон отказался стать во главе общества для покупки аэроплана, и под его влиянием комитет Аэроклуба отказался возглавить подписку о сборе средств.
В конце ноября на воздухоплавательных состязаниях в Париже член Аэроклуба Фрэнк Лам узнал о полетах бр. Райт от члена Воздухоплавательного общества Великобритании Патрика Александра, получившего письмо от Орвила. Сначала Лам не поверил, но потом, по совету Фербера, послал телеграмму в Мэнсфильд, Огайо, своему родственнику Генри Виверу с просьбой съездить в Дэйтон и прозерить сообщение. Полученное в ответ письмо Вивера от 6 декабря было затем в переводе на французский язык публично зачитано Ламом 29 декабря 1905 г. на заседании авиационного комитета Аэроклуба Франции.
«Мой дорогой Лам, — писал Генри Вивер, — первого декабря я находился в Чикаго, остановился в «Большом Тихоокенском отеле» и после утомительного дня рано лег спать. Только что я начал было засыпать, как в моей комнате зазвонил телефон, и мне сообщили, что на мое имя получена телеграмма. Мне ее скоро доставили. Это была загадка: «Проверь, что сделали братья Райт необходимо съездить Дэйтон скорее отвечай каблограммой». Я долго думал над ней и так как дело показалось мне очень важным, то я решил попросить разъяснения у бр. Райт, которые должны были понять ее. Я телеграфировал им и, ожидая ответа не раньше утра, лег спать, но и полученный ответ ничего мне не разъяснил. В отчаянии я телеграфировал снова: «Знаете ли вы Фрэнка Лама из Парижа?» Ответ был: «Да, Лам — французский аэронавт».
Все это время у меня было смутное ощущение, что я знаю как будто что-то про бр. Райт. Увидев слово «аэронавт», я сразу же догадался, что это те самые, которые несколько лет назад производили опыты с летательной машиной в Каролине. Я известил их, что буду завтра утром в Дэйтоне и хочу их встретить. В 7 час. на следующее утро я был уже там. Вскоре по приезде я стал наводить справки, есть ли такая фирма в городе, но никто не мог мне дать точного ответа. В адрес-календаре их тоже не было, никто ничего не знал о «летательной машине».
Тогда я отправился на телеграф, так как знал, что мои телеграммы доставлены по назначению, и наконец разыскал мальчика, который их доставлял, и через него узнал их адрес. Возвратись назад в отель, я нашел м-ра Орвила Райта, младшего из братьев, который ожидал меня и, казалось, находился в таком же недоумении, как и я сам, относительно каблограммы и моих телеграмм. Через несколько минут мы разобрались в том, что требовалось, и м-р Райт сказал, что он охотно сделает все, чтобы удовлетворить вас и меня, что все, о чем он сообщает, истина и ничего больше. Уже самый его вид рассеивал все подозрения. Это молодой человек, лет тридцати, стройный, тонкий, с лицом скорее поэта, чем изобретателя или прожектера. По очертаниям голова и лицо его напоминают Эдгара Аллана По. Очень скромно рассказывавший о достигнутых ими чудесах, более заботящийся об известности и славе, которая несомненно придет к ним, как разрешившим проблему механического полета, чем о возможных денежных наградах.
Он сказал мне, что место, где они производили свои опыты, находится в восьми милях. Мы сели в трамвай и меньше чем через час были уже на месте. Это большое поле, около 90 акров, плоское и ровное, то, что мы называем лугом, покрытое густой травой и кочками. Вдали почти на расстоянии полумили находилась небольшая постройка, где стоял аэроплан во время полетов. Поле было голое, за исключением трех деревьев далеко направо, которые обозначали границы круговых полетов».
Далее в письме сообщалось подробно о полетах бр. Райт в 1905 г., что подтвердилось свидетельскими показаниями фермеров, «живущих поблизости, имевших возможность наблюдать полеты, но после двух лет потерявших к ним всякий интерес».
«М-р Бирд живет около поля за дорогой на Спрингфильд, и к нему первому повел меня м-р Райт. Это довольно образованный человек лет 60. Он рассказал мне о той работе, которая происходила у него на глазах в течение долгого времени, и уверил меня, что не может быть никакого сомнения в полетах. Он часто наблюдал их и знает о последних, закончившихся 5 октября этого года. Затем мы пошли к фермеру Стауфферу, живущему в полумиле дальше по дороге. Это типичный американский фермер, веселый и разговорчивый. Он арендует участок, в который входит также луг, где производились полеты. 5 октября он срезал кукурузу на ближайшем с востока поле, расположенном несколько выше. Увидев поднявшийся аэроплан, он сказал своему помощнику: «Ребята опять принялись за свое», и продолжал срезать кукурузу, поглядывая на большую белую машину, летавшую по кругу. «Потом, собрав кукурузу в копну, — продолжал он, — я спустился к изгороди, а проклятая штука все кружилась. Я думал, она никогда не остановится». Я спросил его, как долго по его расчету продолжался полет, и он ответил, что она была в воздухе полчаса.
