Тоти Даль Монте - Голос над миром
К началу концерта в зале собралось много советских ответственных лиц, среди них был и Сталин. Когда меня представили ему, я ощутила легкий страх. Должна признаться, однако, что со мной и с моими друзьями он был весьма любезен. Он сказал мне через переводчика, что был счастлив услышать «итальянского соловья», и добавил: «Вы непременно должны приехать к нам еще раз. Наш народ нуждается в солнечных звуках вашего голоса».
За три дня пребывания в Москве мы увидели много интересного, и прежде всего Мавзолей Ленина на Красной площади. Посещение Мавзолея, где покоится основатель Советского государства, произвело на меня большое впечатление. Я поняла все величие событий, изменивших лицо России. Это была реальность, с которой мир не мог не считаться.
Гуляя по огромному городу, мы сделали и ряд покупок: я купила изумительно красивые шкурки лисиц.
В воскресенье мы вместе с супругами Аттолико и другими итальянцами из посольства отправились в единственную в Москве католическую церковь, чтобы присутствовать на мессе. Это было для меня большим и приятным событием.
* * *Мы распрощались с Москвой в полдень. Посол Аттолико достал нам две автомашины, иначе мы наверняка опоздали бы к поезду.
Вагоны транссибирского экспресса оказались достаточно теплыми и удобными. Но «кормили нас прескверно», — читаю я в своем дневнике. «Никакого сервиса. Приходится как-то устраиваться самим. Каждому из нас дали вместо полотенца салфетку. Ее должно было хватить на все пять дней путешествия. В одном с нами вагоне едут и другие иностранцы. Мы познакомились с тремя американцами, весьма дружелюбными, вежливыми, но немного шумными людьми. Часы текут с удручающей монотонностью; из окна видна бесконечная снежная равнина».
«25 февраля. В половине четвертого утра поезд вдруг остановился с ужасающим скрежетом, и я чуть не свалилась с полки. Я сразу сообразила, что мы не доехали до станции — поезд стоял посреди степи. Немного спустя в дверь купе постучались. Открываю: проводник сообщает, что нам придется пересесть в другой вагон, у нашего вагона сломалась какая-то ось. Ничего не поделаешь, пришлось совершить пересадку. Муж помог мне нацепить на себя все, что было под рукой: капор, шубу и лисьи меха, — ведь снаружи стоял мороз свыше тридцати градусов. Мы снова очутились в тепле. В купе, куда мы перебрались, царит невообразимый хаос, кругом навалены чемоданы. Все отчаянно ругаются, и даже невозмутимый Эльси и тот не выдержал и чертыхнулся.
Я уже думала, что устроилась, но — о боже! — не могу найти кольца и золотой булавки, свадебного подарка мужа! Мужчины перевернули все вверх дном в прежнем купе, и после отчаянных поисков я обнаружила пропажу… у себя на столике.
26 февраля. В вагоне душно и жарко, словно в аду, но окно открыть нельзя: от лютых сибирских морозов не мудрено в два счета схватить воспаление легких.
Дни тянутся однообразной чередой. Счастье еще, что с нами едут американцы, которые заразили нас страстью к игре в покер. Я тоже не удержалась и увенчала свой дебют довольно крупным выигрышем. Энцо удалось подогреть свои консервированные спагетти, уже готовые и заправленные соусом! В вагоне-ресторане кормят скверно, но, к счастью, на каждой станции можно купить у крестьян за рубль бутылку молока. Дороговато, но другого выбора у нас нет. Я твердо решила до конца путешествия сидеть на молочной диете; Де Муро же налегает на спагетти. Эльси, Минольфи, Биццелли и американцы тоже не оставляют без внимания консервы моего запасливого мужа.
28 февраля. Сегодня мы должны прибыть в Дайрен и пересесть на другой поезд. Поскорей бы. А то уже никакого терпения больше нет; хорошо еще, что у меня неплохое самочувствие.
После смены поезда Эльси остался без постели, но воспринял этот факт со своим обычным стоицизмом. Теперь они с Биццелли спят по очереди. Ночь Эльси пришлось провести в купе, занятом некрасивой желтолицей старухой, я так и не поняла хорошенько, русская она или китаянка.
Бедняга Эльси до самого утра не сомкнул глаз от болей в желудке. Я дала ему послабляющие таблетки, но они не возымели никакого эффекта. Мой невозмутимый флейтист тоже перешел на молочную диету. Намекая на старуху, с которой он делит купе, Энцо, Биццелли и Минольфи беспрестанно донимали бедного Эльси довольно двусмысленными шутками.
Этой ночью мои таблетки оказали свое действие, но незадачливый флейтист так и не смог отыскать в темноте туалет. Что случилось дальше, осталось тайной. Во всяком случае, разъяренная старуха выскочила из купе с громкими ругательствами. От криков и шума проснулись все остальные и в сердцах обозвали Эльси свиньей. По их мнению, Эльси, видно, слишком далеко зашел в своих интимных отношениях с необаятельной соседкой по купе. Этот эпизод очень нас всех развеселил.
1 марта. Мы прибыли в Дайрен с опозданием на двенадцать часов. Бедняга Эльси немного поправился и довольно стойко переносит остроты, которыми его осыпали друзья. В Дайрене нам отвели номер в маленькой приветливой гостинице, показавшейся нам дворцом. Наконец-то мы смогли отдохнуть на чистых, удобных кроватях и насладиться вкусным обедом из свежих продуктов.
2 марта. Снова пересадка. Теперь мы едем по Маньчжурии. На таможне произошел неприятный инцидент. Де Муро немало помучился, пока ему разрешили погрузить в вагон остатки нашей провизии. Кроме того, таможенники хотели конфисковать у него пленку, запечатлевшую церемонию нашего бракосочетания в Сиднее.
3 марта. Наш поезд прибыл в Харбин. В Маньчжурии тоже стоят невыносимые холода. Мы поспешили в „Гранд-отель“, мечтая обрести наконец современный комфорт. Гостиница со столь громким названием была совершенно заурядной, но после утомительной дороги она показалась нам королевскими покоями. В холле играл граммофон; я даже растрогалась, вновь услышав музыку. Немного отдохнув, мы отправились осматривать город. Большое впечатление произвел на меня буддийский храм, который я увидела впервые в жизни.
Мы накупили много разных изделий китайских умельцев, и среди них чайный сервиз. Меня крайне поразил вид молодых китаянок с искусственно обезображенными, по местным обычаям, крохотными ножками. Напоследок мы заглянули в курильню опиума. В ней было полно несчастных, искавших забвения в эфемерном раю. Растянувшись на довольно грязных диванах, курильщики, чтобы поскорее впасть в блаженное забытье, жадно и глубоко затягивались из очага, где курился опиум. Мне стало бесконечно грустно, я почувствовала, что задыхаюсь в этом чаду, и поспешно вышла из проклятой курильни. Юркнув в чистую мягкую постель, не чувствуя больше толчков поезда и стука колес, я мгновенно заснула.
