Любовь Скорик - Произведения
Впрочем, снова должна признаться: и здесь я порою переигрываю себя. Вдруг в накрепко закрытые глаза тьма полыхнёт ослепительно — то ли молния средь ясного неба, то ли солнце в ночи. А, да это же его глаза — ещё распахнутые, но уже отсутствующие, нездешние. Сияют! Мне! Это же я, я их зажгла! И такая волна блаженства захлестнёт, что никаких сил ей противиться. Я задыхаюсь, почти умираю от восторга. Не знаю, не знаю, кто из нас тогда глубже рухнул и выше вознёсся. Обычно-то слёз из меня выжать непросто. Но вот в такие мгновения я плачу. И слёзы у меня — совсем не театральные. А это, знаете ли, куда дороже любых аплодисментов…
Ой, только не надо мне про законы физиологии, которых не провести! И про книжки шибко умные, учёные — не надо! Их писали бабы, у которых такого мужика, как мой, не было. А что до законов физиологии, то… Подайте-ка мне, пожалуйста, градусник. Стряхните как следует. Спасибо! А теперь посидим спокойно пару минут, помолчим… Ну вот, пожалуйста, возьмите. Только, ради Бога, не пугайтесь и не вздумайте вызывать сестру. Да нет, нет у меня температуры — то есть сейчас её снова не будет. Это — просто так, кстати о законах физиологии, которых ни перехитрить, ни переиграть…
Ну что вы! Какая там "театральная школа"! Да все эти хвалёные актёрские способности — они же исключительно для сцены. Их оставляют там вместе с костюмом и гримом. В натуральной-то жизни они хождения не имеют. Как монета одного государства на территории другого. Актёр вышел за порог театра — и будто на другой планете очутился, где всё иначе. Даже законы притяжения другие. Там он летал. А здесь еле ноги от земли отдирает. Знаете, какой самый точный анекдот про актёра? Вот.
— Милая, я буду любить тебя так, как бесстрашный Тристан любил нежную Изольду.
И любил. Точно так, как обещал.
— Теперь я буду любить тебя, дорогая, как доблестный Руслан свою прекрасную Людмилу.
И снова любил. Так, что любимая шептала: "О, это потрясающе!"
— А сейчас я буду любить тебя, как пылкий Ромео юную Джульетту.
— Милый, всё это восхитительно! А теперь люби меня просто так, как любишь ты сам.
— Извини, дорогая, но это невозможно. Ведь я — импотент.
Не смейтесь. Это вовсе не смешной — это трагический анекдот. Вы представить себе не можете, насколько он правдивый. Пылкий герой-любовник часто на самом-то деле и в любви объясниться не может. Не всегда додумается даже просто слова из своей роли повторить. Да ведь он, когда не на сцене, — серее серого. А чего вы хотите? Он же — не в образе! От мужей-актёров жены, как правило, сбегают. Ведь это он на сцене перед женщиной на колени падает да серенады ей поёт. А в жизни-то своей единственной и словечка доброго сказать не сообразит. Даже цветы, что от зрителей, не преподнесёт ей, а сунет: "Поставь в вазу!"
Наша прима, знаете, как погорела? На улице нежданно-негаданно с мужем нос к носу столкнулась. А рядом с ней — любовник. Ах, ах!.. Но ведь — белый же день. Кругом — толпа. Да мало ли кто рядом-то оказался! Так ведь она даже мало-мальски притвориться не смогла. Мужик всё по её роже понял. Вот так! А вы говорите "актёрская школа"!
У вас, критиков, какая высшая-то похвала актёру? Что-то вроде: "Он не играет, а живёт на сцене". Простите великодушно, но глупее в данном случае не скажешь. Чушь собачья! Да если бы ему, хваленному-перехваленному артисту, вздумалось показать себя на сцене в натуре, в тот же вечер театр испустил бы дух. Да ни один зритель не пожелал бы это зрить. Потому как зрить-то не-че-го. Убожество и скудость! Без театральных бирюлек король-то оказывается голый. То есть — абсолютно голенький! В настоящей жизни он сразу — пшик и нет его, как шарик продырявленный. Воспетая вами "искра божья" гореть может лишь на сцене. В жизни она сразу же гаснет.
Да театр начисто вырублен из жизни. Недаром же совсем ещё недавно хоронить актёров можно было только за кладбищенской оградой, вдали от людских могил. Ведь не хоронят же рядом с нормальными людьми сломанную куклу. Даже если и была она довольно-таки забавной…
Вот как вы считаете, кто величайший актёр на свете? Да не морщите зря лоб, не напрягайтесь — всё равно не угадаете. Я вам скажу. Величайший актёр на свете — опоссум. Даже не слышали о таком? Жаль. Так вот — это небольшой пушистый зверёк. Водится в Америке, точно не помню — в Южной или Северной. Потрясающий актёр! При явной угрозе его жизни он падает на землю и притворяется мёртвым. Да нет, не просто глазки зажмуривает и лапки раскидывает. Он почти полностью останавливает дыхание. У него даже кровоток замедляется и резко падает температура тела. И этот фокус он проделывает так ловко, что настигший его хищник брезгливо воротит нос от дохлятины. И даже умник человек за хвост отшвыривает с дороги падаль. Вот это я понимаю — класс! Это вам не кривляние на сцене ради чьей-то забавы. Вот какая игра стоит свеч! И оваций. И премий всяческих. И наград. Потому как цена ей — жизнь. Кстати, не обязательно — своя. Особенно талантливо играют опоссумы-мамаши, у которых где-то в норке остались беспомощные крохотные детёныши…
Ну ладно, уморила я вас окончательно. Вон скоро уж светает. Давайте-ка хоть чуток поспим. Много-то не дадут — здешние ангелы ни свет ни заря растолкают, чтобы градусник сунуть. Но вздремнуть ещё успеем. Пусть нам приснится что-нибудь тёплое, доброе и ласковое. К примеру — море…
ХХХ
— Ну, наконец-то! Что, ваши друзья спятили совсем, что ли? Это надо же — столько держать больного человека в коридоре! А я тут извелась совсем, думала: придётся одной всё шампанское выхлебать. Простите, ведь и не дождалась — уж приняла чуток. Разве не понятно, по какому поводу? Что, по мне не видно? Ну конечно! Пришли результаты анализов. Да, да, да! Всё нормально! Слава Богу! Спасибо, спасибо! Как же не отпраздновать-то! Эх, наклюкаемся! Да не бойтесь вы, завтра же воскресенье — ни врачей, ни процедур. Так что — два дня свободы. Я нянечку попросила — она в магазин слетала, вот сумку шампанского приволокла. Обожаю его! Напиток богов. Всегда говорю: человечество можно уважать за одно только то, что изобрело шампанское. Не знала, что вы предпочитаете, на всякий случай и водку заказала. А, вот и чудненько, значит собутыльницами будем. А водяру нянечке отдадим. Пусть тоже за меня выпьет… порадуется.
Нет, знаете, сама я ещё как-то до конца не осознала. Пока всё вроде как во сне — смутно и туманно. Уж слишком резкий переход от трагического к комическому. Я ведь была уверена в самом худом. Потому и не сказала никому, что в больницу ложусь. Вы, конечно же, заметили, что у меня ни разу никто не был. Для мужа я сейчас — с театром на гастролях. А для всех других — с мужем в командировке. Я ведь частенько с ним езжу, не люблю одного отпускать. Скороварку с собою вожу, кофеварку. Домашнее ему готовлю, чтобы столовским не травился. Так что я сейчас — с ним в Омске и одновременно — с театром на Алтае. Кстати, барнаульский поезд с артистами (значит, и со мной — тоже) прибывает завтра раным-рано. Муженёк мой это знает и, конечно же, сразу примется мне из своего Омска названивать. Я должна ему в красках взахлёб расписывать наши алтайские гастроли.
