Александр Шумилин - Ванька-ротный
— Тебе нужно было на деревню Уруб идти, а ты просидел целую ночь на опушке!
— Я не сидел!
— Чем ты занимался?
— Лежал и спал в снегу! Я не кобыла, спать стоя не умею! Вы каждую ночь спите. А я уже трое суток не сплю. И разница есть. Вы в блиндаже, а я на снегу. Короче! Куда я должен сейчас идти?
— Пойдешь со мной на опушку леса. Я сейчас туда собираюсь идти. Придем на опушку, там оглядимся, решим и посмотрим.
Проспав на снегу я не выспался, не чувствовал бодрости и ясности в (уме) голове! Я был по прежнему, так сказать, в полусонном, полусознательном состоянии.
При выходе на задачу и поиск голова у разведчика должна быть ясная (работать безошибочно, быстро и четко, должно быть ясное мышление и не затуманенные бессонницей мозги. Он должен улавливать вокруг всё, даже мелкие, незначительные детали и карты). Человек должен обладать мгновенной реакцией (светлым, проникновенным разумом). Тут каждое мгновение (может всё изменить) нужно решать умом. Когда мы пришли с командиром полка на опушку леса, он вышел вперед и встал за крайнюю толстую ель. Достав бинокль он долго смотрел (куда-то) вперед. Открыв планшет и проверив свои наблюдения по карте, он подозвал меня и спросил:
— Где твои разведчики? Нужно послать их по дороге вперед, я сам хочу посмотреть где немцы сидят. Кто старший во взводе?
— Старший сержант Сенько! — ответил я.
— Пусть возьмет с собой человек восемь, десять, И подойдет ко мне.
— У нас всего осталось шесть (человек).
— Шесть, значит шесть! Я послал Сергея за ребятами. Они (стояли сзади) сидели в снегу за ельником. Подошел Сенько.
— Пойдешь с группой ребят по дороге — сказал командир полка — Выйдешь в направлении вон той отдельной рощи и поднимешься за бугор. А я буду сам наблюдать за вами (от туда).
— Светло! — возразил было Сенько[201].
— Ничего! Нечего время терять! Отправляйтесь!
Ребята кучкой вышли на дорогу, оторвались от опушки леса и пошли в сторону немцев.
По дороге в светлое время! — подумал я.
Немцы обычно ждут на дороге нашего приближения. На дорогах, при подходе к деревням в светлое время обычно и гибнут разведчики. Они попадают под прицельный огонь (в упор). А где сидят немцы, с двадцати шагов их не видно. На опушку леса вышли комбат и командиры рот (по-видимому показались наши солдаты из пехоты). Им тоже нужно знать, что будет с разведкой при подходе к отдельной роще. Мы стояли за деревьями, а кто-то вылез из них.
Кто-то вылез неосторожно вперед. Потому, что тут же сразу послышались далекие, глухие раскаты орудийных выстрелов и к опушке леса понеслись снаряды (целой чередой). Командир полка тут же ушел по дороге в глубину леса за поворот, пехота подалась немного назад, а мы с Сергеем остались и наблюдали за ребятами.
Я попробовал было лечь, но из-за сугроба (снега) ничего не было видно я поднялся на ноги и встал за толстый ствол высокой ели. Снаряды ложились по опушке леса и вдоль дороги. С каждой минутой обстрел усиливался. Группа Сенько дошла до снежного бугра (на дороге) поднялась на него и стала неестественно пятиться. Ни звуков винтовочных выстрелов, ни трескотни пулемётов не было слышно. Полета трассирующих тоже не было видно. Я увидел, как трое взмахнули руками и стали валиться на спину. Ну вот, Бридихин добился своего! Глаза у меня были открыты, я ясно видел происшедшее, но вдруг почувствовал, что оторвался от ели и отключился от внешнего мира. Мысли мои вдруг ушли во внутрь. Что было дальше я ясно не помню. Я лишь почувствовал, что меня что-то ударило между ног. Как будто до этого я сидел верхом в седле на кобыле и был внезапно выброшен из седла. Острой боли при этом не было. В памяти произошел какой-то провал. То ли меня (наяву) снарядом ударило, то ли всё это я видел во сне. Очнулся я в блиндаже, открыл глаза и посмотрел в потолок, пытаясь вспомнить, что же собственно произошло. Смотря на верхние ряды бревен первого наката, я стал изучать их шершавую кору. Закопченные сучкастые бревна были разной толщины. Здесь были такие — толщиной в руку. Сергей сидел на корточках около железной печки…………
Всклокочены … в сиянии (пылающего) пламени.
— Это меня мина или меня снарядом?
Сергей поворачивает голову, говорит тяжело — Не знаю! …… На повозке отправились в лес. Обратно ещё не вертались (вернулись). Ночью пойдут вытаскивать раненных и убитых. Вечером ко мне в землянку пожаловал (майор) Денисов.
— Ты что расклеился? Командир полка хотел с тобой поговорить. Капитана Чернова убило. Снаряд разорвался в проходе блиндажа, где он стоял. Мне доложили, что ты сильно контужен. Вот я и зашел к тебе.
— У меня нижняя часть спины болит. Хочу встать и не могу.
— Ладно, лежи! В штаб вернусь, велю лошадь за тобой послать. Отправим тебя в санроту.
Через некоторое время к землянке подъехали сани, заложенные сеном и укрытые брезентом. Сергей и повозочный уложили меня на них. В санроте меня осмотрели, выписали эвакокарту и приготовили на отправку в тыл. В эвакокарте поставили какой-то чужой диагноз. В суматохе и беготне что-то перепутали. На утро я стал понемногу оживать и ходить. Мне показали машину и помогли забраться во внутрь. Открытая полуторка тронулась, и мы поехали куда-то в направлении Смоленска. По дороге на Смоленск нас здорово потрясло. Боли в пояснице стали стихать. Я мог вполне стоять на ногах и ходить не сгибаясь. Нас довезли до какой-то деревни и ссадили. Санитарный грузовик (заглох и завести его) на дороге сломался.
— Кто может самостоятельно, добирайтесь на перекладных — объявил нам сопровождающий санитар — Остальные, кто не может ходить останутся здесь, ждать в деревне. Из госпиталя придет за вами машина.
Мы сидели на завалинке покосившейся от времени избы. Со мной рядом пристроился старший лейтенант, тоже слегка контуженный.
— Слушай, капитан! — обратился он ко мне. — Направления у нас на руках. Ты сам откуда?
— Я из Москвы.
— И я из Москвы. Может мотанем в Москву? За сутки туда доберемся. Не всё ли равно где в госпитале лежать? Пока из госпиталя за нами сюда придет машина, мы будем уже в Смоленске. А может успеем доехать до Москвы. (Я тоже контуженный). А в Москву зайдем в эвакопункт, оттуда согласно документов в любой госпиталь направят. Скажем машина сломалась в пути. Ждали, мол, когда заберут. Сутки болтались в какой-то деревне. Сопровождающий уехал за машиной, а мы вторые сутки не ели. Самое страшное (если) по дороге задержат! (Снова пошлют на фронт).
— Ты что это серьезно?
— На полном серьезе! Ты на фронте давно?
— С сентября сорок первого.
— А ты?
