Александр Шумилин - Ванька-ротный
Начальник штаба отвернулся (и замолчал), занялся каким-то бумажным делом. Он решил разговор не продолжать. Может старший сержант помолчит и одумается. Сенько не стал ждать когда ему скажут иди. Разговор окончен, значит он свободен. Он повернулся и вышел из блиндажа. Наверху (метрах в двадцати от прохода) его дожидался наш старшина Тимофееч.
— Ну как уговорили? (Можем твоё назначение отметить?). Назначение нужно (отметить) обмыть!
— Нет старшина! Пусть другого найдут! Пошли! Серафим парень решительный. Разговор окончен. Надо идти. А то еще скажут, что Сенько передумал.
— Платить, говорит, будем. А мне деньги на что? В карты я не играю. Родные в оккупации. Посылать деньги некуда. Я воюю с фрицем за Белоруссию, а не за деньги. Мы с Сергеем подошли к солдатской траншее, спрыгнули вниз, прошли вдоль её зигзагов, нашли наших ребят и направились к лесу. В окопах и блиндажах, которые накануне взяли наши ребята, теперь сидели стрелки пехотинцы. Бредихин орал на меня, почему я сразу не стал преследовать противника. А кого, собственно, преследовать? В лесу их и раньше не было. Они леса боятся. И сейчас там нет никого. Кого я собственно должен преследовать? Наступать вперед должна пехота.
— Ты должен был на плечах бегущих немцев ворваться в деревню Уруб или на высоту 322,9.
— Это вы майор так (желаете) полагаете. Разведчиков в наступление хотите послать. А у меня их всего шесть человек.
Разведчиков хотя юридически запрещено использовать в атаку ходить. После Бредихин немного остыл, велел мне лес прочесать, выйти на северную его окраину. Понятие, лес прочесать растяжимое. Для этого нужно иметь сотни солдат. Поставить их цепью и вперед пустить! А сейчас я могу взять с собой трёх ребят и по дороге (пройти. Выйти после…) на ту сторону. Если вас это не остановит, можете считать, что лес прочесан. Я высказал свое мнение по проческе леса, а сам подумал, у немцев весь участок здесь оголен. Пока они во всем разберутся, дня два, по крайней мере пройдет. Бежавшие в панике будут врать и преувеличивать. Пока их соберут и всех опросят, время уйдет. А то, что наши молчат, не лезут напрасно нахрапом, то это часто бывает. Бридихин орал, почему я сразу не стал преследовать немцев.
— У меня нет сил душевных! — ответил я.
— Каких ещё душевных?
— Таких! Мы много суток (уже) не спим и выдохлись (окончательно). Мы не покойники. Нам отдых нужен! И душа у нас есть.
— Какой тебе же сейчас отдых? Потом отдохнешь!
— Это когда трупами лежать будем?
— Ты опять за своё? Я приказал тебе сегодня ночью прочесать вдоль дороги лес и на выходе из леса поставить заслон. К утру ты (должен) доложить мне о выполнении приказа. Пришлешь мне (солдата) связного. Сам останешься там.
— В таком случае пишите приказ по полку на разведку. Чтобы потом не было никаких (упреков) разговоров. Я мол тебе так сказал, а ты наоборот всё сделал. А на счет преследования противника я вас что-то не пойму. Моё дело разведка, а в наступление должны стрелковые роты идти. Послушать вас, для чего (тогда) стрелки солдаты нужны, если за них деревни и высоты штурмовать и (брать) будут разведчики. Крика и ора я вашего не боюсь (и терпеть не буду). Я сам орать умею. |Так что на будущее без крика прошу говорить, а то я ведь и могу вас послать куда следует|. Можете не орать. И на будущее учтите. А то ведь я могу вас послать куда следует.
Часа за полтора, не торопясь, мы с ребятами прошли лес и осмотрели опушку. Выставили часового и установили очередь, кто за кем дежурит.
Я решил дать выспаться всем до утра. Нельзя без сна и отдыха непрерывно вести разведку. Стрелковые роты без нашей предварительной разведки (нами леса) сюда не пойдут. Хотя Бридихин мог вместе с нами сюда послать одну стрелковую роту. Но он чего-то (боялся) медлит. Северная опушка леса, когда мы выходили на неё, была безмолвна и недвижима. Деревья и кусты покрыты пушистым толстым слоем чистого (, нетронутого) снега. Только на (побуревшей) дороге, в наезженной колее (и следах от немецких сапог ног), в наезженной колее видно было следы немецких зимних повозок (солдатских окопов). А кругом все (было) ослепительно бело и удивительно чисто (неприкосновенно). Ни звука, ни шороха, ни полета пули с той стороны. Ни одной старой и свежей воронки от наших снарядов, ни одного упавшего сучка, и (задетого осколком при в взрыве) надломленной ветки перебитой осколком. Куда же били наши артиллеристы? Зачем они пудрили нам мозги, что им на день не достает по десятку снарядов (на расход). Врут как всегда. Стоят не стреляют. Никаких тебе потерь ни в лошадях, ни в людях. Пройдя метров двести по опушке леса в сторону и осмотрев всё кругом, мы никаких следов на снегу не нашли, вернулись к дороге и стали устраиваться на отдых.
— Зайди в лес поглубже, наруби лапника для подстилки! — сказал я Сергею.
— И вы тоже! — посмотрел я в сторону ребят.
Выбрав сугроб за пушистой елью, я обтоптал ногами снег (из расчета на двоих). Сергей набросал лапника и мы устроились в мягком, пахучем (свежей елью) углублении. Сергей натянул поверх (нас) шершавое одеяло. Я хотел что-то сказать, но слова не получились. Засыпая, я (просто что-то) что-то пробормотал. Сколько я спал трудно сказать. Когда я открыл глаза небо уже светлело. Меня никто не будил и за рукав никто не тянул. Сергей тихо посапывал, лежа рядом под одеялом. Я вылез из под одеяла, прикрыл Сергея и перешагнул через (край) сугроб(а).
Огляделся вокруг и вышел (из-за ельника) на дорогу. Кругом было по-прежнему тихо. Часовой, услышав поскрипывание моих шагов, повернулся в мою сторону и (подошел ко мне) пошел мне на встречу. Мы стояли на дороге. Я хотел спросить его, что там видно и слышно у немцев, но в это время почувствовал спиной, что кто-то (в лесу) движется в нашу сторону по дороге из глубины леса (по лесной дороге). Обернувшись, я увидел как от поворота дороги отделились темные фигуры солдат. Они были без маскхалатов и двигались в нашу сторону нестройной толпой. Издалека их не разберешь, наши они или немцы. Со сна глаза (у меня) как в тумане. Смотришь вперед, трешь их кулаком и кроме неясных очертаний фигур ничего не видишь. Я особенно не беспокоюсь. Они не видят нас. Мы можем в любой момент отойти в глубину леса и встретить их автоматным огнем. Я поднимаю руку, для всех это команда — внимание! Ребята по два, по одному становятся за (деревьями) стволами и бесшумно взводят затворы автоматов. Но вот фигуры вываливают на дорогу из-за поворота и вижу, это наши славяне идут. (Они ходят обычно как стадо баранов). Если бы это были немцы, они бы шли осторожно, оглядываясь по сторонам. А эти идут никуда не смотрят, бредут (как-то) сами собой. За мной прислали связного. Командир полка вызывает меня к себе.
