Сергей Нечаев - Марко Поло
В промежутке дожем был Джакопо Контарини, и в период его правления стало особенно очевидным ошибочное поведение Венеции по отношению к другим крупным городам. К тому же в 1274 году, на церковном соборе в Лионе, папа Григорий X, избранный за два с половиной года до этого, провозгласил Михаила VIII Палеолога, захватившего Константинополь и изгнавшего оттуда Балдуина II, императором, а тот, в свою очередь, признал папскую власть.
В конечном итоге Венеция дорого заплатила за свою гордыню, и в марте 1280 года Джакопо Контарини вышел в отставку — или, если точнее, его отправили на пенсию.
Преемник Контарини, Джованни Дандоло, представляет собой одну сплошную загадку. Несмотря на знаменитое имя, никто ничего не сообщает о его прошлом, за исключением того, что он много воевал и на момент выборов находился за границей.
Джованни Дандоло, 48-й венецианский дож, правил девять лет и умер 2 ноября 1289 года, оставив в память о себе золотой дукат, впервые выпущенный в обращение в 1284 году.
В «Истории Венецианской республики» Джона Норвича читаем: «Но как бы ярко ни сияли его дукаты, глаза венецианцев они не ослепили: те видели, что прошедшие двадцать лет не были для них удачными. Венецианцы потерпели несколько поражений на суше и на море, потеряли много кораблей и людей. Им довелось в бессилии наблюдать, как враг подошел к самой лагуне. <…> Главная колония, Крит, снова бунтовала. Венеция пострадала от церковного отлучения, от ужасов землетрясения и наводнения, и, хотя преемник папы Мартина в 1285 году снял отлучение и последствия, вызванные природными катаклизмами, были в значительной степени устранены, надежд на лучшие времена венецианцы не питали»{406}.
В результате правление Джованни Дандоло спровоцировало массовые протесты в городе. Площадь Святого Марка закипела шумными выступлениями в поддержку конкурирующего семейства Тьеполо, которое якобы поддерживало демократические традиции республики. Таким образом, Джакомо Тьеполо, сын 46-го дожа Лоренцо Тьеполо, невольно оказался в положении вождя республиканцев.
Очередной Тьеполо, как утверждает Джон Норвич, «мог бы стать отличным дожем. Однако у него имелось два крупных недостатка. Во-первых, что парадоксально, он был востребован народом. Если бы он унаследовал пост, даже в результате установленного выборного процесса, люди сделали бы вывод, что их манифестация достигла цели, и стали бы выдвигать другие требования и далее пытаться повлиять на политическую ситуацию. Осторожные советники не хотели открывать толпе такую возможность: это стало бы угрозой для всей выборной системы. К счастью для них, имелось и другое возражение против кандидатуры Тьеполо, и его сторонникам трудно было бы это оспорить: он был сыном и внуком бывших дожей. Возобладал традиционный страх перед наследственной монархией. Тот факт, что его семья была старинной и высокопоставленной, одной из case vecchie (старых домов. — С. Н.), только усилил потенциальный риск»{407}.
Джон Норвич констатирует: «За шестьдесят лет три дожа Тьеполо — явный перебор. С этим, кажется, был согласен и сам Джакомо. Чтобы не порождать дальнейшие разногласия, он удалился на свою виллу на материке»{408}.
А потом имела место попытка государственного переворота, и инициатором ее стал Бьямонте Тьеполо, родственник того самого Джакомо Тьеполо, «который был выдвинут демократическими слоями населения Венеции на пост дожа в 1289 году, но был побежден ставленником патрициата — Пьетро Градениго»{409}.
Таким образом, с Тьеполо было покончено, и 25 ноября того же года 49-м венецианским дожем стал Пьетро Градениго.
А Венеция тем временем всё быстрее клонилась к упадку.
Война с Генуей
В 1293—1299 годах Пьетро Градениго затеял изнурительную войну с Генуэзской республикой за первенство в торговле на Средиземном море.
В. Б. Шкловский характеризует причину вражды так: «В Каспийском море генуэзцы захватили торговлю шелком. В самом Константинополе генуэзцы восстановили власть императора византийского, и теперь он был на их стороне. Они держали Венецию за горло в Дарданеллах»{410}.
Это была уже не первая война между Генуей и Венецией, и разразилась она из-за конфликта между венецианскими и генуэзскими торговцами в константинопольском пригороде Галата. Со временем дал себя втянуть в эту войну и Марко Поло.
Дело в том, что он был очень корыстолюбив. Корыстолюбива была и его родная Венеция, а Генуя в этом смысле ничуть ей не уступала. Генуя ревностно охраняла свою торговлю, ибо всё, что покупалось и продавалось, служило своеобразным топливом для двигателя экономики этого города-государства, расположенного в северной части Тирренского моря.
В свое время, чтобы предотвратить прямое столкновение, Венеция и Генуя заключили перемирие, однако в 1291 году египетский султан Аль-Эссераф захватил Акру и перебил большую часть жителей. Более того, он приказал уничтожить все замки, которые находились на побережье, чтобы крестоносцы более не смогли ими завладеть.
В результате падение Акры нарушило хрупкое равновесие, поскольку обе стороны стремились контролировать этот город. Готовясь к войне, Венеция объединилась с Пизой и объявила поголовную мобилизацию. Более того, от каждого богатого семейства потребовали профинансировать оборудование одной или нескольких галер. Естественно, общее возбуждение заразило и Марко Поло.
А может быть, ему просто было очень скучно в зажатой со всех сторон зловонными каналами Венеции. Это легко понять: в Венеции непросто прожить и неделю, будучи простым туристом, не говоря уже о человеке, привыкшем скакать на коне по бескрайней степи или пересекать огромную пустыню с караваном верблюдов.
Как бы то ни было, в 1294 году состоялось морское сражение при Лаясе (близ побережья Киликии), в котором победу одержала Генуя. Удивительно, но некоторые историки считают, что Марко Поло был взят в плен именно в этом сражении.
Морское сражение у острова Корчула (Курцола)
Восьмого сентября 1298 года корабли Генуи и Венеции вновь сошлись в бою — на этот раз у острова Корчула (Курцола), что в Адриатическом море.
Генуэзские галеры представляли собой современные конструкции. Они были более маневренными и быстрыми, чем галеры венецианцев. Генуэзский адмирал Ламбо Дориа оставил 15 из своих семидесяти восьми галер в качестве резерва, скрытого за островом. Почти 100 венецианских галер были поставлены полумесяцем со стороны моря, между островами Курцола и Медела, а генуэзские корабли встали в три линии кормой к суше.
