Евгений Балабин - Далекое и близкое, старое и новое
Полк наш не присоединили к нашей 1-й Гвардейской Кавалерийской дивизии, а стали перебрасывать из одной части в другую. Где прорыв, где серьезное положение – посылали нас. Первым среди нас был ранен хорунжий Моллер96 .
Один раз штаб дивизии назначил нам ночлег в одной большой деревне, куда мы пришли ночью. Мы заняли крайние хаты и легли спать. Я командовал сотней Его Величества. Все мои офицеры и я поместились в одной комнате на полу. Еще мы не заснули – стук в дверь. «Кто там?» – «Я, полковник Потоцкий97 , предупреждаю, что в этой же деревне, в дальнем ее конце, ночует немецкий пехотный полк. О нашем здесь присутствии он, очевидно, не знает. Спите спокойно – выступление до рассвета во столько-то часов». Спали не особенно спокойно, но выступили утром из деревни вполне благополучно.
Еще эпизод: заранее посланы квартильеры[42] в назначенную для полка деревню. Квартильеры – значит, уже в тылу, где противника нет, но – война, и потому и в тылу едут с предосторожностью. Впереди дозорный казак, в ста – полутораста шагах, в зависимости от местности, еще пара дозорных, а за ними, на таком же расстоянии, все остальные. Надо проехать через деревню, которая начинается с поворотом главной улицы. Въезжает передний казак в деревню и сразу наталкивается на командира немецкого эскадрона, разговаривающего со своим вахмистром. Не было времени повернуться назад или еще предпринять что-либо, и казак по всем правилам, лихо отдает честь немецкому офицеру. Этот последний растерялся и машинально отвечает на отдание чести, прикладывая руку к козырьку. Опомнился вахмистр и схватил за повод казачью лошадь. В одно мгновение казак вынимает шашку и бьет вахмистра по руке. Вахмистр бросает повод, и казак полным карьером скачет по деревне... По обеим сторонам улицы, в открытых дверях, стоят на коновязи лошади немецкого эскадрона. Шум, крик. Немцы хватают ружья и с двух сторон стреляют в скачущего казака, но ни одна пуля не задевает его, он благополучно проскочил деревню и приехал в назначенное место. Едущие сзади, видя это, обогнули эту деревню и тоже благополучно приехали к месту назначения.
Еще эпизод. Темная ночь. Идет разъезд. Дозоры на сближенных расстояниях. Осторожно подъезжают к деревне, и вдруг у самой деревни из кустов залп, почти в упор. Один казак падает, остальные рассыпались и, явившись в полк, сообщили, что казак Ерохин убит. Через две недели Ерохин является. «Ты что, с неба свалился? Уже в приказе по полку написано, что ты убит». – «Убили только мою лошадь, а я притворился убитым. Ночь, темно, немцы не разглядели и за ноги стащили меня с дороги в лес, а когда они отошли, я потихоньку и скрылся. Вот две недели пеший ходил, искал наш полк – никто не знает».
29 октября 1914 года бой под Избицей. 30 октября бой под Ходечеле. 1 ноября бой под Данетой.
Не пишу подробности этих и других боев, так как мои записки остались в Чехословакии, в Праге, и я боюсь ошибиться.
3 ноября бой за переправу у деревни Юзефовки, когда сотня Его Величества, пользуясь болотистым ручьем и длинной через него плотиной, до приказания присоединиться к полку, задерживала большие силы наступающей армии противника. В этот день 3-я сотня под командой есаула Дьякова отбила у немцев большую группу русских, взятых немцами в плен. Со слезами эти пленные благодарили казаков за спасение.
8 ноября бой у Брезина с арьергардом противника.
14 ноября бой у Стребшова.
20 и 21 ноября двухдневный бой у Илова.
3 декабря был бой у деревни Антонев, где был убит в разведке хорунжий Боткин98 , сын лейб-медика Его Величества. Боткин только перед войной был произведен в хорунжие из Пажеского Его Величества корпуса и был, конечно, совсем неопытным. Вообще офицеры, произведенные во время войны, особенно ускоренных выпусков, плохо знали военную службу. Давая им задачу, обыкновенно говорили едущему с ним уряднику: «Смотри, Его благородие совсем неопытный, ты за все отвечаешь». Боткина послали в разъезд со взводом казаков и радовались, что в его очередь досталась, казалось нам, легкая задача. Урядник говорит ему: «Надо выслать дозоры». – «Дозоры замедлят движение, вышлем позже». Через несколько минут урядник говорит: «Ваше благородие, невозможно ехать без дозоров». – «Подожди, вышлем позже». Попали к немцам в засаду и сразу были окружены. Боткин крикнул: «Врознь марш!» Все рассыпались. Сам же Боткин почему-то задержался, под ним была убита лошадь, и цепь немцев сразу сгустилась со всех сторон. Немецкий офицер крикнул: «Сдавайтесь, вы окружены со всех сторон!» На этот крик Боткин пошел прямо к офицеру и, подойдя к нему на десять шагов, вынул револьвер и застрелил немца. Конечно, Боткина сейчас же расстреляли.
Очень мне хотелось достать тело убитого хорунжего Боткина или хотя бы точно определить место, где немцы его похоронили. И я пошел на преступление. Я решил подговорить кого-либо из евреев, который ночью, когда стрельба затихнет, пробрался бы на немецкую сторону и добыл тело Боткина, а если это будет невозможно, то хотя бы добыл крохи – точное описание, где он зарыт. Решил дать еврею много денег и обещать по выполнении поручения дать еще в два раза больше.
С вахмистром Козловым я поехал в населенный евреями город Сухачев искать там этого еврея. У Сухачева был страшный бой.
Мы оставили у города лошадей с вестовыми, а сами пошли в город. Везде по улице рвались снаряды. У стенки домов мы осторожно продвигались вперед. Город казался пустым. От разрывов снарядов на головы наши сыпались осколки черепицы и всякого материала и мусора. Пройдя всю улицу, мы увидели нашу пехоту, удерживающую мост через реку. Немцы наседали. Шла страшная канонада с двух сторон, а на поляне, между городом и рекой, открыто стояли две лазаретные линейки, и молоденькие девушки, сестры милосердия, под страшным огнем, не обращая внимания на рвущиеся вокруг снаряды, самоотверженно перевязывали все время приносимых к ним раненых солдат. Это были действительно настоящие героини. Посмотревши на эту картину, мы повернули назад. Заходя в дом, мы все-таки нашли еврея, согласившегося выполнить наше поручение. Предупредив пехотный полк, с окопов которого должен был идти еврей, мы вернулись к своему полку и стали ждать.
Потом узнали следующее: когда стихла перестрелка между нашей пехотой и немцами, еврей пошел к окопам противника. На половине дороги, несмотря на поднятые им руки, немцы открыли по нему огонь. Он свернул вправо, думая там пройти, но и там поднялась стрельба, и еврей, видя, что пройти к немцам не может, повернул назад, но уже шел не к предупрежденному полку, а к соседнему с ним. Его схватили, начали допрашивать, и он, конечно, рассказал, кем он послан и зачем шел к немцам. Те были страшно возмущены и донесли об этом своему начальнику дивизии. Тот переслал рапорт командиру корпуса, а этот последний переслал рапорт нашему кавалерийскому командиру корпуса. Потом этот рапорт с предписанием, чтобы впредь не повторились такие поступки, также по команде, дошел до нашего командира полка генерала И.Д. Юрлова. Генерал спросил, как я решился на такой поступок. Я ответил: «Знаю, что это преступление, но знаю также, что, если бы окончилось все благополучно, как я хотел, был бы очень рад не только отец Боткина, лейб-медик Их Величеств, но и Государь Император. А еврей этот, конечно, не был шпионом, сидел у себя в подвале, ничего не видел и дрожал при каждом выстреле». Генерал Юрлов сказал: «Да, очень жаль, что все это вышло неудачно и не удалось порадовать и лейб-медика, и Его Величество».
