Виктор Ротов - И в засуху бессмертники цветут... К 80-летию писателя Анатолия Знаменского: Воспоминания
— Из добрых намерений, словом, — усмехнулся апостол, знавший не понаслышке, чем кончаются добрые намерения.
— Разумеется, кацо. Это у святых отцов верно было подмечено: добрыми намерениями выстлана дорога вот сюда, — несколько осмелевшая душа показала в сторону дымившегося провала в преисподнюю.
— Мне интересно, как получилось само превращение, — задумчиво молвил апостол. — Тут возможны самые разные варианты…
— Дарагой! Тут надо знать марксистскую диалектику и простейший закон механики: «Всякое действие вызывает равное ему противодействие». А по еврейскому Талмуду: выколи соседу глаза, пока он не откусил тебе, кацо, башку. А если ты, скажем, стал секретарем ЦК и тебя хотят непременно укокошить, то ты — что?
— Наверное, стану обороняться? — с усмешкой предположил апостол.
— Видишь: у нас с тобой нет даже разногласий, кацо, — совсем освоилась в обстановке откровенности грешная душа Иосифа. — Можно даже открывать пленум. Но сначала Президиум ЦК.
— Но разве так уж все было однозначно?
— В том‑то и дело, что непосвященному ничего этого не видно, — вздохнула душа Сталина. — Поэтому непосвященных легко обманывать, чем и пользуются продажные демократы и вся их якобы независимая пресса. Но можно кое‑что проследить и за пределами моей биографии… Вот знаешь ли ты, святой отче, почему русский миллионер Савва Морозов ссужал немалые деньги большевикам на развитие революции? Ведь странно как‑то: капиталист — и вдруг выделяет деньги, говоря языком Маркса, своим могильщикам?
— Это действительно забавно…
— Дело в том, что в его время Россия усиленно колонизовалась иностранным капиталом, по преимуществу еврейским. Русские фирмы и предприятия попросту гибли, удушались этими заезжими «доброжелателями», у которых паспорта были англо-франко — бельгийские и немецкие, а приемы грабителей. Россия задыхалась в щупальцах этого осьминога. Что и сейчас происходит один к одному. Тогда Савва поверил в пропаганду Горького, что спасение России — в ликвидации частной собственности. Верно? Ввести в империи общенародную или даже государственную собственность — можно ее назвать и коллективной — и пришлые кровососы сразу отсохнут как дохлые улитки. Савва как честный человек и патриот на это соглашался: «Пусть и мое погибнет в этом пожаре, зато Россия будет спасена от пут колонизации».
— А что? — благородно!
— Да, кацо, но чем дело‑то кончилось? Приехал Савва в Женеву и вдруг обнаружил, что почти «все эти революционеры (а их — легион!) являются ближайшими родственниками заезжих кровососов и, что самое главное, содержатся на его же денежки! А? И от Дома Ротшильда, правда, тоже перепадало, несмотря на дальность расстояния…
— Я бы, вероятно, покончил с собой, — поежился в своем хитоне апостол Петр.
— Савва застрелился, — сказал Сталин. И надолго замолчал.
— Гибнут, как всегда, лучшие люди… — вздохнул апостол.
— Именно. А почему? Потому что — туман. Тирания среды, когда тебе ежечасно, ежеминутно вдалбливается одна и та же мысль об освобождении рабочего класса… Но я, как пытливый человек, стал догадываться кое о чем раньше… Номенклатура, она ведь процветает чуть ли не с начала века! В низах шла ожесточенная борьба за социальную гармонию и христианское равенство, чернорабочие революции сидели «за правду» в Нарыме,
Курейке и в «Крестах», а верхи нежились в Цюрихе и Париже; открыли даже марксистский университет в Лондоне… Слушай, кацо, на чьи деньги?
— На деньги экспроприаторов?
— Нет. Два банка — Тифлисский и Азовский — мы с Камо экспроприировали позднее, в годы реакции, когда перестала поступать валюта из США и Бельгии, и партия оказалась на мели… Но все равно это были крохи… Остальное я разглядел во время гражданской войны! Тоже занятные дела творились, кацо. По-моему, прав будет ученый Шафаревич, который скажет, что «марксизм не ставит себе никаких других целей, кроме подготовки захвата власти, а строй, который в результате будет установлен, определится необходимостью эту власть удержать. А так как задачи разные, то и оба эти явления не имеют друг с другом ничего общего». Я понял тоже: «Учение Маркса — свет, а его воплощение в жизнь в условиях фракционной грызни — тьма».
Апостол усмехнулся коротко и этак вопросительно воздел бровь:
— Тут один пролетарий как‑то продекламировал, следуя в Рай: «От Маркса до Маркузе — собаки выли в пузе…». Я не понял, о чем он?
— Я в этом слышу вопль миллионов, — сказал Сталин. — Но не о них, не об этих миллионах речь в данном случае. Речь — о лукавых поводырях, этих детях и внуках Карла Маркса, они после будут называться в быту Владленами и Марленами, но обратятся в пятую колонну… Взять хотя бы отцов… Помнишь, кацо, продразверстку? Это они придумали, а нам, «шестеркам», вменялось в долг — исполнять… Я в Царицыне собирал хлеб по зернышку и, заметь, еще платил что‑то мужикам, менял на хлеб иголки, нитки, ситец… А приехал в Москву — пусто. Как будто ничего и не было, расхватали со складов, словно «гуманитарную помощь»?! Гляжу: гребут гады под себя, приватизируют чужое, хоть бы что! Начал некоторым особо комиссаристым взяточникам и расхитителям руки обламывать, тут Лев Троцкий — как
коршун: «Сталин превышает власть!». Вот вам и зачатки позднейшей «фракционной» грызни.
— Но твои противники с пеной у рта доказывают, что действовали всегда гуманно, интеллигентно.
— Гуманно? Тогда скажите вы мне, куда подевались сразу после гражданской войны Сергеев — Артем, командарм Миронов, которого Ленин лично вызвал в Москву с предложением занять пост инспектора по делам казачества; комкор Думенко? Все они были противниками Троцкого. Главного «гуманиста».
— А говорили, что Артем погиб при испытании аэровагона.
— Да, вагон действительно, перевернулся на крутом повороте. Но… Вся поездная бригада осталась жива, один лишь Артем — мертв. Между тем после гибели Загорского Ленин рекомендовал на пост секретаря именно Сергеева — Артема, для чего и вызвал из Донбасса, но его дружно «прокатили» на выборах в горком и… потом вообще убрали. А еще скажи, пожалуйста, куда подевался крупнейший наш лидер, вожак Леонид Борисович Красин? А? Ведь он был правой рукой Ленина по части организации типографии, транспорта и даже экспроприации… Он был моим наставником. Но сразу же после революции его отослали в Лондон полпредом, потому что боялись конкурента. Мол, затесался в ЦК, понимаешь, русский человек, да еще дворянин!
— Это который умер от белокровия?
— Да. Диагноз более чем прозаический. Ведь совсем не обязательно травить ядом, можно отравить и лекарствами. Медленно… А что они делают потом с моим земляком Осташвили?
