Валерий Легасов - Об аварии на Чернобыльской АЭС
А вторая ошибка в конструкции, кроме того, что не две защиты, а одна, заключалась в том что, даже гуманитарию должно быть ясно, что если у Вас мощность нарастает с определенной скоростью, что случается (у вас, скажем, неприятность нарастает с определенной скоростью), то ясно, что защитная система должна быстрее вводиться в систему чем эта неприятность.
А у них была, в пять-шесть раз медленнее.
(неразборчивый вопрос)
Да, а реактивность за секунду в 13 раз возрастает, а стержень за 5-6 секунд опускается туда.
Так они все усилия направили к тому, что бы эти скорости согласовать, сделать сухой канал. Вот как они вцепились в эти свои несчастные стержни (механические, с помощью которых…) так они до сих пор от них оторваться не могут. И поэтому моё предложение по газовым защитам отодвинули куда-то на дальний путь.
А сейчас оказалось, что и сделать нельзя такую скорость у стержня, в конце-то концов. Вот я, потеряв год, сейчас возвращаюсь к этому моему предложению, поэтому и сегодня эти реакторы РБМК не являются надежными.
(неясный вопрос).
РБМК? 14 штук.
Я всё время хочу Вам сказать и я не знаю, удаётся ли мне это сделать, что дело именно в философии безопасности. Если бы философия безопасности была бы правильной, то технические решения под эту вот философию, конечно бы наши специалисты находили, потому, что они грамотные специалисты, толковые люди, умеют считать и делать прочие вещи. Но все дело в том, что их в такие условия поставили. Была бы философия – обязательный колпак, у нас в результате такой реактор РБМК не мог бы появиться и не было бы предмета для разговора.
И не появились бы 14 аппаратов ВВЭР без этих самых, как говорится, «голых», ничем не закрытых.
А, ведь если ВВЭР рванет, а ведь он то же может рвануть, то это уже будет «язык» не 80-90 километров, это уже «язык» уже будет 250 километров.
(вопрос неразборчив)
Нет, у нас 14 аппаратов ВВЭР – без колпаков.
(вопрос неясен)
Нет, 14 РБМК-овских – без колпаков и 14 ВВЭР-овских – без колпаков.
И только тогда, когда у нас появились колпаки, это станции, которые строятся последние 5-6 лет, и которые сейчас проектируются, и которые будут строится, вот все строятся уже с колпаками.
Откуда это возникло? Как только мы Финам стали продавать станцию. Фины, по международным требованиям сказали: «Давай колпак, без колпака не возьмём». И вот появилась первая наша станция с колпаком и по своим реакторным характеристикам она очень хороша, да плюс колпак, который стоит – вот это лучшая станция в мире – «Ловиса».
И вот после этого мы стали уже у себя философию проводить в жизнь.
Поэтому, те станции, которые строятся последние 5-6 лет:
– вот Запорожская станция на Украине;
– кстати, та станция которая была под Минском у Вас построена (с колпаком обязательно была бы построена).
(неразборчивый вопрос, уточнение)
Ну уже решение принято, так сказать, эмоциональное. Но вот я должен Вам сказать, что как раз Минская бы станция никакой опасности бы не представляла.
(невнятный вопрос)
Ну, понятно. Решение принято и что об этом сейчас говорить. Но на самом деле на ней могла бы случиться авария: реактор мог разорваться, всё что угодно могло быть. Но всё осталось бы под колпаком. Вот в чем отличие Минской станции, Финской станции…
Как у американцев. У них же случилась более страшная авария чем эта. Но там всё осталось под колпаком.
Так вот первое нарушение философии.
В чём вина Анатолия Петровича АЛЕКСАНДРОВА? Вина Анатолия Петровича АЛЕКСАНДРОВА в том, что он нехотя, – но дал санкцию.
Повозражал, повозражал (вместе со специалистами), но потом пошел на встречу настойчивым требованиям Госплана и Минэнергетики, что можно строить станции без колпаков.
Он сначала очень сражался, он воевал (я могу это документально показать), но потом сдался.
Но сдался как?
При обязательном условии самого тщательного выполнения всех регламентных операций и так далее. И все последние 20 лет он выступал везде где можно (на Политбюро и так далее): – он требовал военной приёмки; – он требовал повышения качества оборудования и т д., и т д.
То есть он бился за то, что бы вероятность неприятности на станции, зная что колпака нет, была минимальной. Он за это бился.
Но, то что, всё таки, он (как бы Вам сказать?), ну, трупом не лёг, как говориться, поперёк всей этой философии, – вот, единственно, – вина его в этом.
Другой его вины нет. Потому, что во всех остальных случаях он боролся за совершено правильные вещи.
Хотя, бороться было трудно, потому что группа специалистов (которые, знаете, там: – ура! – давай, давай!), знаете, они настолько были сильны, что вот СИДОРЕНКО Виктор Алексеевич, будучи директором Отделения ядерных реакторов в нашем Институте, автором этой докторской диссертации и этой книги, – его выперли из Института. Он должен был уйти из Института. Потому что, его собственные коллеги не понимали.
Почему не понимали собственные коллеги его?
А потому что:
– коллеги его премии получали от Министерства;
– потому что Институт находился в составе Минсредмаша.
Понимаете?
– и поэтому (они видят, что директор /а директор – он член-корреспондент Академии наук/, а у них зарплата хреновая. Ему, там, не дадут премию в 100 рублей – он переживёт, а я получаю всего 180 и для меня 100 рублей премии, – это важно), если я где ни будь «дзыркну», на счет этих колпаков, – шиш я тогда получу, а не премию;
– не то выскажу – меня не опубликуют, диссертацию не защищу.
И поэтому собственные подчиненные, воспитанные годами в этом Министерстве, вот такой идеологией, – они собственного начальника выперли. Ну выперли как? Ну, не выперли, а создали невыносимые условия для работы.
Хотя вот он, вместе с Анатолием Петровичем бился за качество, раз колпаки не удалось пробить. И он там делал очень многое для того что бы появился Госатомэнергонадзор, куда он и перешел работать в конце-концов, в организацию, которая хоть контролировала состав оборудования, которое туда идет.
Вот такая обстановка была.
Поэтому Чернобыль (видите, почему я так издалека начал?), он отразил, что в Советском Союзе и до сегодняшнего дня, пережив Чернобыль, вот эту философию (которая такая примитивная, такая простая, три компонента которой я Вам назвал) ни одна собака не понимает до сих пор, даже в атомной промышленности. И она не перенесена в химическую промышленность, где у нас может быть в любую минуту Бхопал (понимаете?) по этой самой причине – неправильной философии.
Нет ни одной организации в Академии наук Советского Союза или в национальных Академиях, которые занимались бы разработкой этой философии.
