Виктор Шустиков - Футбол на всю жизнь
Когда я был еще совсем мальчишкой и вместе со своими сверстниками вел отчаянные сражения на филевских пустырях, находились у нас знатоки, утверждавшие, что «после трех корнеров подряд полагается пенальти». Я вырос, но так и не узнал до сих пор, было ли что–нибудь подобное в правилах футбола. А если и не было, то все равно — дыма без огня не бывает. Разговоры о наказании за угловые шли, видимо, от понимания того, какую угрозу они представляют для обороняющейся стороны и какое преимущество дают тем, кто наступает. В дальнейшем я имел возможность убедиться в этом на практике, наблюдая в середине сороковых годов ожесточенные поединки наших лучших команд, оспаривавших звание чемпиона страны.
Однако, придя в команду мастеров, я вскоре увидел, что чары голевой опасности сняты с углового удара. Исчезли мастера острых, точно рассчитанных подач в штрафную, не стало среди форвардов мастеров «игры на высоте». Однажды кто–то разыграл этот штрафной у фланга, отпасовал мяч подтянувшемуся партнеру. Вначале это прозвучало совсем не плохо. Но новинку подхватили, стали повторять из матча в матч, и она превратилась в привычный трафарет.
Но вот появился Валерий Лобановский. Он долго и тщательно отрабатывал на тренировках свой знаменитый удар — «сухой лист». И снова, как много лет назад, взволнованно и радостно гудели трибуны, когда угловой шел подавать Лобановский. Метались в четырехугольнике ворот голкиперы. Нервничали защитники, прикрывая опасные зоны, стремясь предугадать пути грозящей опасности. Но несмотря на это, киевляне снова и снова добивались успеха после выполнения углового, а случалось, мяч от удара Лобановского влетал в ворота, не коснувшись никого из его партнеров. Как же не восхищаться после этого и не ратовать за творческую индивидуальность! Какое это счастье — быть виртуозом, постигать и открывать все новые и новые тайны футбольной техники!
Когда заходит разговор об искусстве меткого и сильного удара по воротам, как это ни странно, перед моими глазами встает Геннадий Красницкий. Мне рассказывали, что, когда он начал в 1953 году выступать за ташкентский «Пищевик», его чуть было не отчислили за отсутствие сильного и точного удара. Он попросил дать ему срок на исправление недостатка. Он избрал довольно сложный и оригинальный способ выработки силы удара: занимался с мокрым, потяжелевшим и разбухшим от сырости мячом. Ставил перед собой различные «сверхзадачи», например: не уйду со стадиона, пока не забью вот с этой точки (с какой–нибудь сложной для попадания, конечно) десять мячей подряд. И не уходил!
Так он стал футболистом, про которого говорили, что у него один из самых сильных и точных в стране ударов. И это качество (в остальных компонентах техники Крас- ницкий особенно не выделялся) сделало его на долгие годы ведущим игроком «Пахтакора» и привело в состав сборной страны.
Я бы хотел, чтобы в трактовке спортивного портрета Красницкого меня поняли правильно. Его не обвинишь в примитивизме. Для своего удара он продумал довольно сложную, но, вероятно, единственно правильную тактику. Пока шел розыгрыш мяча, Геннадий словно бы выключался из игры, отходил назад, в глубину, вел себя очень спокойно. Но на самом деле в эти минуты он выполнял сложнейшую «мозговую» работу, выбирая для себя наиболее удобную позицию, решая сложные тактические задачи. Потом взрыв, молниеносный игровой контакт со Станиславом Стадником и рывок. Ох, уж этот рывок Красницкого! Мяч чуть впереди, скорость нарастает примерно так же, как при падении свободно падающего тела, могучим корпусом сносит все на своем пути и… того и гляди, гол будет забит. Простая игра. Но это была игра своеобразного футбольного короля.
И еще одно очень, на мой взгляд, важное качество Красницкого: его умение поражать цель с дальних дистанций.
В пятидесятых годах, когда я только–только начал выступать на зеленых полях страны, удары нападающих или полузащитников часто наносились с дальних и средних дистанций, голы «делались» с расстояния 18–25 метров. А теперь присмотритесь, что происходит в штрафной площади: иногда кажется, что форварды поставили своей целью не вбить, а внести, вкатить мяч в ворота. А между тем при современной массированной обороне, плотных построениях в районе штрафной площади особенно пригодилось бы умение наших нападающих вести прицельный огонь с дальних, как говорят артиллеристы, закрытых позиций. Однако такого умения у подавляющего большинства игроков передней и второй линий нет. Поэтому такие исполнители, как Геннадий Красницкий, остаются в нашей памяти.
В пятьдесят восьмом году на мою долю выпало большое счастье и большое испытание: участвовать в финальном матче на Кубок СССР по футболу. Нашим соперником был московский «Спартак», вскоре после этого ставший в третий раз за свою историю обладателем золотого «дубля».
Матч начался нашими атаками, и первый тайм мы не выпускали соперников из их зоны. Атака следовала за атакой, но мяч не шел в чужие ворота. Нам здорово не везло: дважды мяч попадал в штангу, один раз Валентин Иванов оказался прямо перед В. Ивакиным, но неожиданно поскользнулся и упал. Угловые удары на вратаря, опоздания к мячу на какие–то считанные доли секунды — все было в те роковые сорок пять минут. Не было только гола.
Долгий опыт меня убедил, что нет ничего опаснее в психологическом и практическом плане такого вот без- гольного натиска. Команда напрягает все силы, бросает на чашу весов запас воли и веры, ждет, надеется, что придет желанный успех, а его все нет. Нет из–за ненужной спешки, из–за непозволительной небрежности, из–за пренебрежения к каким–то очень важным, существенным деталям и, конечно, из–за упорного сопротивления соперников. И вдохновение уходит, и чаша весов начинает постепенно склоняться в сторону соперников.
Так получилось и тогда. Во втором тайме спартаковцы вое чаще стали переходить в наступление. Мы всячески сдерживали их натиск, но он не угасал, а, наоборот, нарастал с каждой минутой. Особенно остро и активно играл Никита Симонян. Мы усердно следили за ним, но на 83‑й минуте он вытащил на себя нашего вратаря и, вовремя красиво отойдя назад, сильно пробил. Я лег под удар, но мяч не остановился, он взвился вверх и, упав на траву, резво покатился к нашим воротам. Саша Медакин едва успел его вынести с лицевой линии. Кто–то из приятелей Симоняна схватился за голову и закричал:
— Никита! Такой мяч не забил!
Невозмутимо, совершенно спокойно, словно это было не в пылу кубкового матча, а где–то на дипломатическом рауте, Симонян посмотрел на партнера и сказал, разворачиваясь, чтобы бежать к центру поля:
