Александр Шаров - Человек, открывший взрыв Вселенной. Жизнь и труд Эдвина Хаббла
У широкой публики могло даже создаться впечатление, что новый телескоп предназначен исключительно для решения космологической проблемы. Это вызывало ревнивое чувство у других сотрудников обсерватории. Однажды специалисты по спектроскопии собрали пресс-конференцию, чтобы рассказать о своих работах. Хабблу о встрече не сообщили и он узнал о ней от знакомого репортера. Неожиданно для собравшихся он явился в библиотеку, где журналисты терпеливо слушали об очень важных, но далеко не увлекательных спектральных работах. Попросили сказать несколько слов и Хаббла. И он так рассказал о происхождении Вселенной, о выдающейся роли спектральных исследований Хьюмасона, что все остальное было забыто и только это и попало на страницы газет и журналов.
Хаббл был полон надежд. Еще год-другой и он примется за решение грандиозной задачи. Не без оснований Хаббл считал, что после смерти Хейла он становится фактическим хозяином нового телескопа. Но все сложилось совсем по-иному.
В начале 70-х годов Американский физический институт предпринял интереснейшее дело — было решено записать на ленту воспоминания множества ученых. Далеко не все остается в документах и часто важные решения формулируются при неофициальных встречах, когда ученые свободно обмениваются мнениями. Здесь вырабатывается стратегия поиска, кто-то со своими идеями выдвигается вперед, кто-то уходит на второй план, здесь выявляются истинные пружины событий в науке, неизвестные за пределами узкого круга участников таких непринужденных встреч.
Историки науки записали интервью с сотней американских астрономов. Если их изложить на бумаге, получится несколько томов интереснейших воспоминаний общим объемом в 10 000 страниц. Часть материалов пока остается закрытой, еще не пришло время, чтобы все сказанное стало достоянием гласности. Но большинство записей уже доступно историкам. Кое-что прояснилось и о последних годах жизни Хаббла.
В один из тихих дней 1948 г. в частном доме в Пасадене собрались Хаббл, Бааде, Боуэн, Толмен и еще несколько человек. Темой беседы был порядок работы 200-дюймового телескопа. Хаббл рассчитывал, что ему достанется львиная доля наблюдательного времени и в безлунные ночи он сможет определять звездные величины слабых галактик и делать их подсчеты, как намечали они с Толменом еще до войны. Но другие участники встречи твердо стояли на своем: план Хаббла в задуманном им виде не может дать ничего существенного в решении проблемы расширения Вселенной. Осторожно, стремясь не причинить боль, но в то же время решительно, они заявили Хабблу, что его план следует отвергнуть. С достоинством, внешне спокойно выслушал он своих коллег, как джентльмен, каким он и был в жизни. Но, вероятно, с ужасом он понял, что всем его надеждам пришел конец. Это не было трагедией в масштабах науки — никто не ставил под сомнение важность проблемы расширения Вселенной, расходились лишь в способах ее решения. Но это было огромной личной драмой человека, посвятившего ей двадцать лет жизни.
Никаких протоколов на встрече не составлялось и все случившееся могло бы так и остаться неизвестным. Кроме одного, уже все участники беседы ушли из жизни, ни словом не обмолвившись о том, как принималось важнейшее решение о путях современной астрономии. Лишь Мартин Шварцшильд, самый молодой среди тех, кто выступил против Хаббла, много лет спустя рассказал историкам, как все происходило.
Между тем работа по установке телескопа приближалась к концу. Во второй половине ноября 1947 г. зеркало из Пасадены перевезли в башню. Двадцать первого декабря впервые астрономы заглянули в окуляр 200-дюймового телескопа.
Еще через полгода состоялось официальное открытие инструмента. Торжества начались 1 июня 1948 г., когда приглашенные на церемонию собрались вместе в башне нового телескопа, превращенной в зал заседаний. Сначала рассказывалось об устройстве телескопа, его оптики и механики. Затем Вальтер Бааде говорил о программе работ нового гиганта: «...После первого крупного наступления на проблему строения Вселенной, которое началось Хабблом в 1925 г. и в течение последующих 20 лет продолжалось им в направлении космологической проблемы, мы ясно видим, где теперь находимся и куда должны идти дальше. Мы должны укрепить и расширить базу, на которой должна покоиться будущая структура внегалактических исследований». Это означало, что многое нужно начинать сначала: вести фотоэлектрическое расширение шкалы звездных величин предельно слабых звезд в ряде площадок неба и тем самым сделать ее надежной, продолжить поиск ярких звезд и особенно цефеид в далеких галактиках и по ним определять расстояния до 10 миллионов световых лет. И только потом, уже на прочной основе, вернуться к определению постоянной Хаббла. Немалые задачи выпадали и на долю галактической астрономии: следовало уточнить нуль-пункт зависимости период — светимость для цефеид. Для этого Бааде предложил изучать шаровые скопления нашей Галактики. С крупными телескопами в них можно дойти до слабых звезд-карликов, светимость которых хорошо известна по таким же объектам в окрестности Солнца. Тогда можно уверенно определить и светимости цефеид в скоплениях. Более того станут известными также светимости других членов скоплений — переменных типа RR Лиры. Их Бааде надеялся обнаружить и в туманности Андромеды с паломарским инструментом. По ним можно еще раз проверить светимость цефеид. Вот тогда в руках астрономов окажется действительно надежный космический метр.
Второго июня руководители института Карнеги, Калифорнийского технологического института и Рокфеллеровского фонда посетили Маунт Вилсон, чтоб осмотреть заслуженный, но уже уступающий первенство, 100-дюймовик. Но поглядеть в телескоп не удалось — пришла облачность и стал накрапывать дождь.
В следующий вечер в фокусе уже нового телескопа знатные гости рассматривали Сатурн, знаменитое шаровое звездное скопление М3 и скопление галактик в Северной Короне. И Сатурн и шаровые скопления были тотчас же забыты, как только гости осознали, что свет от видимых ими в окуляр галактик, которых до сих пор удавалось только фотографировать, идет к нам 120 миллионов лет.
Кульминацией всей церемонии был день 3 июня. Открывая ее президент Калифорнийского института Дю Бридж торжественно произнес: «Десятого мая 1948 г. совет попечителей Калифорнийского технологического института единодушно принял следующее решение, которое я объявляю здесь впервые: „Совет попечителей Калифорнийского технологического института постановляет, что отныне 200-дюймовый телескоп Паломарской обсерватории будет называться телескопом Хейла"».
