Карлис Озолс - Мемуары посланника
В моей фразе о так называемом «буржуазном» мире слово «здесь» из интервью было нарочно пропущено, но эта мелочь, формальность коммунистического этикета, этот смешной пропуск одного слова, конечно, нисколько не изменил смысла сказанного. Я хотел подчеркнуть, что в этих отношениях все должны быть равны. Если СССР требует прав для своих учреждений экономического характера и людей, обслуживающих эти учреждения вне Союза, такими же правами должны быть наделены и все приезжающие в СССР иностранцы. Мысль была ясна. Спорить невозможно. Как аукнется, так и откликнется. Друг другу надо платить честной монетой, рубль за рубль, и право одной стороны должно быть правом другой.
Потом мне стало известно, что некоторым лицам из НКИД, умеющим читать между строк, мое интервью сильно не понравилось. Советские журналисты часто обращались ко мне за интервью по тому или иному вопросу, и я говорил с ними совершенно откровенно. Поэтому интервью не всегда помещались в газетах, впоследствии журналисты и вовсе перестали обращаться ко мне.
СССР развивал усиленную антианглийскую пропаганду в Афганистане. В своем интервью афганский посланник Гулим-Наби Хан, между прочим, сказал: «Афганское правительство, несомненно, с особой радостью встретило весть о признании СССР. Наше правительство первым признало Советский Союз. В течение всего времени с момента признания афганское правительство стремилось наладить мирные отношения между Востоком и Западом. Однако именно неопределенность отношений между СССР и Англией в значительной степени препятствовала спокойной и мирной работе Афганистана».
Ту же мысль выразил и полномочный посланник Монголии Тушегундава: «Радость народов СССР по случаю признания Англией явилась также радостью и для монгольского народа. Это объясняется тем, что прочная дружба между СССР и Англией знаменует для Монголии возможность мирного развития».
Восток и СССР
Эти свидетельства, интервью официальных представителей Востока, показывают, как его все время будоражили, вулканизировали, подстрекали, посылая золото на пропаганду, подкупали, интриговали, разжигали внутреннюю междоусобицу и мешали мирной работе.
То же самое было и в Китае.
Европейские державы, вместо того чтобы проводить принципиальную политику, на самом деле, выражаясь словами Ленина, сказанными о Керенском, «стояли на месте и дрыгали ногами». Смутившись долговечностью большевизма, они признали СССР, однако без принципиального подхода. Они решили слегка укротить «зверя», но уже тогда, когда он уверенно и спокойно разлегся на большой дороге. На действия Японии европейские державы сознательно закрывали глаза, особенно в ту пору, когда в Китае начал орудовать Карахан. В результате такой политики так называемый «восточный жандарм» стал укрепляться, почувствовав свою безнаказанность и сделав из этого все напрашивающиеся сами собой выводы.
Вспоминаю разговор во время приема в японском посольстве в Москве с Караханом, только что приехавшим с Востока. Он рисовал пленительную для большевиков картину. В Китае коммунистическая победа – вопрос сегодняшнего или, самое позднее, завтрашнего дня. Японию и весь Запад ждут великие сюрпризы исключительной важности.
Я выслушал Карахана и задал ему вполне уместный, как теперь стало ясно, вопрос:
– А не думаете ли вы, Лев Михайлович, что, вулканизируя Китай, вы ослабляете позиции западных государств на Востоке, таким образом усиливаете, создаете и выращиваете восточного жандарма в лице Японии?
Карахан с моей постановкой вопроса, конечно, не мог согласиться.
Я подозревал, что он вообще был сторонником похода на Восток, чего, конечно, нельзя было сказать о Чичерине. И вот почему.
Кажется, в 1926 году, после подписания договора с Германией, Советы начали понимать, что игра в коммунизм на Западе, в частности в Германии, ими проиграна. Я только что приехал из Риги, развернул партийную советскую газету «Правда» и на первой полосе увидел портрет Чичерина во весь рост. В руках он держал буссоль, смотрел на стрелку и ехидно улыбался. Подпись под портретом гласила: «Стрелка поворачивается на Восток».
В тот же вечер в Бетховенском зале Большого театра состоялся концерт для дипломатического корпуса, советских комиссаров и высших служащих. В антракте Чичерин подошел ко мне и, поздоровавшись, спросил, как всегда:
– Ну, что у вас, Карл Вильюмович, нового?
Он знал, что я только приехал из Риги.
Я вспомнил о его портрете в «Правде» с такой знаменательной подписью и полушутя спросил:
– Что же, Георгий Васильевич, «стрелка» повернулась на Восток. На Западе все спокойно?
Чичерин задумался и, кажется, польщенный моим вопросом, тихонько сказал:
– Да, но не я, другие повернули эту стрелку.
Ответ Чичерина подтвердил слух о том, что в восточном вопросе уже нет единой линии, единодушия, плана. Может быть, это разномыслие и явилось причиной того, что Карахан впал в немилость и был расстрелян вместе с Енукидзе и Штейгером как предатель. Но кто, логически рассуждающий, разбирающийся в событиях, мог и может поверить, что Карахан, ставший потом послом в Турции, продавал какие-то документы? Если бы он был столь корыстен, жаден до денег, он мог бы присвоить буквально миллионные суммы, отправлявшиеся на Восток ему как главному руководителю предстоявшего восстания. Подобные сомнения о виновности Карахана мне недавно высказал и американский посол в Турции Роберт Скиннер. Прощаясь в Анкаре с Караханом, Скиннер выразил надежду снова увидеться, но получил от Карахана весьма пессимистичный ответ:
– Мы уже больше не встретимся.
Если бы Карахан действительно занимался продажей каких-либо планов, чего ради он бы вернулся в Москву, отлично зная, что его ждет? Он мог попросту бы остаться за границей, как это сделали многие советские посланники. Вернее всего, Карахана обвинили в недальновидности и, чтобы оправдать свои восточные неудачи, свалили вину на него. Виновный найден, «преступление» сформулировано, конец известен – смертная казнь.
После этого, после «создания восточного жандарма», Сталину, конечно, ничего другого не оставалось, как прекратить политику вулканизации Востока и начать создавать сильную армию, единственное спасение Восточной Сибири, до самого Байкала, от японской агрессии.
Советская политика расширения союза трудящихся при помощи Коммунистического интернационала не только потерпела полное фиаско на Востоке. Случилось худшее: Россия стала под угрозой с Востока. Черта вызвали, а прогнать не умеют.
Германия и СССР
Ленин, как можно легко предположить, еще имел кое-какое чувство к России, и в плане территориальной целостности, и в плане страны русских. Но Троцкий, Зиновьев и другие, конечно, были совсем далеки от таких чувств. Границы их совсем не интересовали. Этим только и можно объяснить Брест-Литовский договор 3 марта 1918 года, по которому Россия должна была потерять по крайней мере миллион квадратных километров с 63 миллионами жителей. На основании Версальского договора эти условия мира с немцами были аннулированы.
