Альберт Вандаль - Возвышение Бонапарта
Но Тулузе угрожают с юга, а с востока и севера она окружена народными массами, инертными, или ожесточенными. В Альби жалуются на “невероятный упадок духа в народе”. В Кагоре то же самое: “патриоты[308] этого департамента погружены в глубокое оцепенение”.[309] В Монтобане боятся, как бы народ в день ярмарки не взбунтовался и не сделал попытки овладеть домом коммуны. В Ло (Lot) для обуздания смутьянов приходится держать постоянно начеку триста национальных гвардейцев. Особенно усилилась смута в департаменте Ло-и-Гаронны; в Овильярском кантоне население бунтовало уже не раз; в четырех коммунах срублены деревья свободы; в трех сожжены дома обывателей, известных своими гражданскими чувствами; появились и прокламации с угрозами чиновникам. Опасаются поголовного восстания. Далее, близ того места, где Гаронна, слившись с Дордонью, вырастает в Жиронду, стоит достойный противовес Тулузы – Бордо, где большая часть жителей – роялисты.
Как все города, обращающие свои взоры на океан, на острова и живущие торговлей с дальними странами, Бордо жестоко пострадал от революции и войны. Буржуазия, крупная коммерция, около которой кормились другие, оплакивает режим, при котором их родной город имел вид столицы. Молодые люди – завсегдатаи кафе и концертов, законодатели моды и тона, проявляют свое недовольство почти такими же шумными манифестациями, как и парижские мюскадены; в толпе этих буянов, во всех группах огорченных и праздных людей подготовляются заговоры; предупреждают, что через месяц “спасительное восстание опрокинет республику”.[310] Администрация департамента и центральная полицейская власть знают, что население презирает и ненавидит их; они каждую минуту боятся быть захваченными врасплох и лишиться власти, а средств к сопротивлению нет; линейные войска отсутствуют, национальная гвардия сидит без ружей; всех ресурсов один батальон баскских стрелков, да и тот под сильным влиянием роялистов.
19-го термидора, казалось, настал момент взрыва. Прокламация, вывешенная местными якобинцами, взволновала весь город; на улицах, на площадях толпился народ; агенты и сторонники государственной власти без дальних разговоров стали стрелять; было несколько убитых и раненых, в том числе некий Люрь-Салюс; но масса населения, хотя и сочувствовавшая реакционерам, не нашла в себе достаточной энергии, чтобы вступиться из них, и дело ограничилось жестокой свалкой.[311] Тем не менее, в своих письмах в Париж местные власти не перестают плакаться на свою горькую участь. Вокруг города, в различных пунктах, кишат элементы, враждебные государственной власти, и это удваивает ее тревогу. Кутра все время приходится держать на осадном положении. По борделезским ландам, на бесконечном просторе дюн, среди пыльных кустарников, бродят шайки, вооруженные косами и охотничьими ружьями; они стреляют в жандармов, прерывают сообщения, живут в самодельных бараках, или лагерем, как кочевники.
По ту сторону реки Бордо собирается войти в соприкосновение с волнениями на Западе. Через оба департамента Шаранты тянется невидимая цепь роялистских комитетов; вскоре мы увидим и результаты – примеры сопротивления властям. Поднимемся выше. В департаменте Двух-Сэвр у республиканских солдат была стычка с бандой, поднявшей белое знамя. Но худший враг правительства – это гнилость всех отраслей администрации. Жалованье войскам остается в карманах недобросовестных передатчиков; наличный состав войск на бумаге не отвечает действительному составу. “Пора положить конец хищениям всякого рода, опустошающим государственное казначейство”, пишет Бернадот генерал-коменданту крепости Ла-Рошель.
Вот неизменный Пуату, весь[312] в изгородях, с сетью узких речек и ручьев, извивающихся меж склонившимися над ними ивами, страна сырости, зелени, густых трав и листвы, Вандейская роща (Bocage vendéen), недавний приют роялистов, откуда они грозным потоком хлынули в глубь страны. Теперь, после стольких тяжелых испытаний, население страшно упало духом. Сплотить разгромленных некому; великих вандейцев уже нет; сила реакции износилась в деревнях, как сила революции в городах. Но это не значит, чтобы в стране было спокойно; на окраинах ее бродят шуаны, вторгающиеся из соседних районов. 13-го мессидора, в Бюффьерском пригороде пятьдесят два разбойника напали на республиканский отряд врасплох, во время обеда, убили пять человек и захватили довольно большое количество ружей. Генерал Траво преследует их; он человек энергичный; вместо того, чтобы сидеть на Песках (Sables), на своей главной квартире, он рыщет по всей Роще, разбив свой отряд на несколько колонн, в которых то и дело стреляют из-за изгородей, результатом чего обыкновенно являются стычки.
Через приморскую Вандею, у берегов которой стоят английские корабли, через узенькие бухты и заливчики берега, в страну непрерывно проникают эмигранты и вожди роялистов и совместно со священниками оказывают давление на народ, который желал бы только мира и спокойствия, но, по слабости и доверчивости, позволяет увлекать себя к бездне”.[313] Сюзаннэ шлет эмиссаров, принимает залоги, старается пробудить былую энергию; многие из прежних и новых вождей, дворян и плебеев, идут на призыв – скрепя сердце, но все же идут, повинуясь лозунгу из-за границы, рекомендующему подготовлять везде общенародное движение, в котором отведена роль и Вандее. Личное их влияние, привычка повиноваться импульсам, исходящим от правой, страх религиозного преследования увлекут еще много народу, и все же этому восстанию, занесенному извне, не суждено пустить глубокие корни в стране. Вандея умерла и не воскреснет больше; перед нами встает лишь бледная тень ее.
По обоим берегам нижней Луары идет область шуанства, охватывая большую часть полуострова Арморики, Анжу, Мэн и нижнюю Нормандию. Под шуанами мы подразумеваем рассеянных в этой стране в несметном количестве партизан, суровых, независимых и верных, жестоких и набожных; они неукротимы; они устояли против всех войск революционеров; они никогда не поддадутся вполне Бонапарту, консулу и императору; не раз они будут грозить ему серьезной опасностью и, в пяти милях от Парижа, создадут ему почти вторую Испанию. Область шуанства, состоит, главным образом, из девяти департаментов: Нижней Луары, Мэна и Луары, Сарты, Майенны, Илль-и-Вилены, Орны, Манша, Морбигана и Кот-дю-Нор. Исключение составляет Финистерре, довольно покорный. Официально, законным порядком эти департаменты считаются замиренными со времени заключения мабилезского договора, но замирение останется пустым звуком, пока не будет решен основной вопрос, склоняющий в сторону шуанов симпатии населения, преданного католицизму еще больше, чем королю, пока не будет гарантирована свобода исповедания веры и урегулирована участь священников.
