Андрей Ранчин - Борис и Глеб
Древнерусские источники о заговоре умалчивают. Но о нем подробно пишет Титмар Мерзебургский. По его словам, русский князь, «имея трех сыновей (о существовании остальных сыновей Владимира немецкий хронист ничего не знает. — А. Р.) <…> дал в жены одному из них дочь <…> князя Болеслава, вместе с которой был послан Рейнберн <…> епископ Соли Колобжегской. <…> Упомянутый король (Владимир. — А. Р.), узнав, что его сын по наущению Болеславову намерен тайно против него выступить, схватил того [епископа] вместе с этим [своим сыном] и [его] женой и заключил в темницу, каждого по отдельности. В ней святой отец, прилежно восхваляя Господа, свершил втайне то, чего не мог открыто: по слезам его и усердной молитве, исторгнутой из кающегося сердца, [как] по причастии, отпущены были ему грехи Высшим Священником. [Душа] его, вырвавшись из узилища тела, ликуя перешла в свободу вечной славы»{307}. Смерть Рейнберна, возможно, была насильственной{308}.
В хронике Титмара нет точной даты, и неясно, когда именно был составлен и раскрыт заговор. Но мерзебургский епископ сообщает: «Болеслав же, узнав обо всем этом, не переставал мстить, чем только мог»{309}. Принято считать, что заговор Святополка относится ко времени после его женитьбы, которая состоялась только около 1013 года; именно в этот год, сообщает Титмар, Болеслав собрал войско, нанял немецких воинов и пошел походом на Русь, видимо мстя Владимиру{310}. Болеслав рассчитывал при помощи Святополка, своего зятя, захватить верховную власть на Руси и вернуть Польше так называемые «Червенские города» — прежде завоеванные Владимиром, а также, вероятно, отторгнуть от Руси и другие владения вдоль ее западных границ. «Узнав о провале своих планов <…> Болеслав заключает договор с германским императором и в 1013 году со вспомогательным войском из немцев и печенегов идет походом на Русь, пытаясь отомстить Владимиру за расправу со Святополком и своей дочерью и, попутно, захватить “Червенские грады” и русские земли в Прикарпатье»{311}.
По мнению С.М. Соловьева, Болеслав намеревался не только подчинить Русь, но и ввести в ней католичество. Рейнберн «начал с ведома Болеславова подучать его (Святополка. — А. Р.) к восстанию против отца Владимира: успех этого восстания был важен для Болеслава в политическом и для западной церкви — в религиозном отношении, ибо с помощью Святополка юная русская церковь могла быть отторгнута от восточной. Но Владимир узнал о враждебных замыслах и заключил Святополка в темницу вместе с женою и Рейнберном. Необходимым следствием должна была быть война с Болеславом, который в 1013 году поспешил заключить мир с немцами и, нанявши отряд войска у последних, равно как и у печенегов, двинулся на Русь». Во время похода «возникла распря между поляками и печенегами, и Болеслав велел истребить своих степных союзников. Вероятно, это обстоятельство и воспрепятствовало продолжению войны, тем более что все внимание Болеслава было постоянно обращено на запад, и он мог удовольствоваться освобождением Святополка»{312}.
О прокатолических симпатиях Святополка и о намерении Болеслава с помощью зятя подчинить Русскую церковь папскому Риму писали и другие историки. Болеслав, его дочь и Рейнберн будто бы пытались отвратить Святополка от православия и склонить к католичеству, причем под влиянием колобжегского епископа Святополк принял «латинство»{313}. Но это мнение не слишком убедительно. Во-первых, западное и восточное христианство в то время еще не разошлись окончательно и не воспринимались — по крайней мере, при княжеских и королевских дворах православного и латинского мира — как разные и непримиримые веры. Брачные союзы между католическими и православными правителями — только одно из свидетельств отсутствия конфессиональной розни в эпоху Киевской Руси. Взаимное отчуждение католичества и русского православия происходит только в середине XIII — начале XIV века{314}. Во-вторых, прозападная ориентация была характерна в поздние годы и для самого Владимира, и отчасти даже для его сына Ярослава Мудрого{315}.[92] В-третьих, позднейшие действия Болеслава, пришедшего с войском на Русь поддержать Святополка в борьбе с Ярославом Мудрым, вовсе не свидетельствуют о его миссионерском рвении. Более того, с Болеславом ушел в Польшу православный священник, настоятель Десятинной церкви Анастас Корсунянин{316}. Сам же Святополк, как уже было сказано, вокняжившись в Киеве в 1018 году, стал чеканить монету, изображения на которой, видимо, были призваны указать на его православное исповедание.
Мнение о том, что поход Болеслава 1013 года был реакцией на действия Владимира против заговорщиков и что Святополк сплел заговор до этого времени, на первый взгляд кажется весьма убедительным. Но оно не выдерживает одного-единственного возражения: Титмар Мерзебургский никак не связывает расправу Владимира с заговорщиками и начатую Болеславом войну против русского князя{317}. В более поздней немецкой хронике, использовавшей текст Титмара, — «Саксонских анналах» (XII век) — брак Святополка и дочери Болеслава отнесен ко времени между походом Болеслава на Русь в 1013 году и кончиной Владимира (князь умер 15 июля 1015 года){318}. Это сообщение признал соответствующим истине М.Б. Свердлов: он полагает, что брак Святополка с Болеславной был заключен после войны с Польшей в 1013 году и являлся именно символическим закреплением достигнутого мира. А заговор против Владимира Святополк, его супруга и Рейнберн составили в 1014-м или в самом начале 1015 года{319}.
Другой, не менее важный для историков вопрос: каковы причины выступления Святополка против приемного отца? А.В. Назаренко вразрез с господствующим мнением признал участие Болеслава в заговоре недоказанным, но в остальном повторил традиционное объяснение: «О времени и причинах конфликта Святополка с Владимиром остается только строить предположения. <…> Титмар везде предпочитал видеть козни Болеслава Польского, поэтому его слова о “наущении Болеслава” следует воспринимать с осторожностью. К концу правления Владимира (по условной в данном случае хронологии — в 1014 г.) относится также и мятеж против него другого из старших сыновей — Ярослава Новгородского. Возникает впечатление, что протест старших Владимировичей мог быть вызван какими-то не устраивавшими их планами отца относительно киевского столонаследия (возможно, передачи Киева Борису)»{320}.
