Евгения Шацкая - Великие стервы России. Стратегии женского успеха, проверенные временем
Приемная дочь Айседоры Дункан Ирма, разделявшая с ней тяготы жизни в Советской России, так вспоминала о тех временах: «Каждый раз они готовили картошку в разном обличии, ухитрялись делать ее вкусно и вареной, и жареной, и в виде пюре. Они подавали к столу украшенные гербами, чеканкой и гравировкой серебряные тарелки и угощали такими блюдами, как картофель, жаренный в масле (соте), картофель «Новый мост», суфле, картофель «Лионский», картофель «Булочник», крестьянский, жареный в духовке, отваренный на пару, пюре на козьем молоке, взбитое, винегрет и т. д. и т. п. А когда их профессиональные умственные способности полностью истощались от придумывания новых способов, они приносили к столу на тяжелых, аристократических серебряных блюдах картошку в мундире!»
Секретарь Дункан Илья Шнейдер рассказывал: «На первых порах почти не было посуды – ни стаканов, ни чашек, ни блюдец. Зато стояла целая шеренга больших стеклянных бокалов, и пить чай приходилось из них. Навещавшие Дункан иностранцы полагали, что русские, любящие чаепитие, предпочитают пить этот душистый напиток из винных и пивных бокалов».
Когда же гости расходились, Айседора и Сергей оставались одни – наступало время любви. Странная у них была любовь, неистовая. С безумными ласками и с такими же безумными скандалами.
Есенин, в силу своего алкоголизма и ослабленной психики, был подвержен частой смене настроений. Иногда на него находило что-то, и он начинал кричать на Айседору, обзывать ее последними словами, бить, а временами он становился нежным и очень внимательным.
Иногда поэт сходил с ума от её танца, когда жаркое тело женщины, уже немолодой, но все еще темпераментной, выписывало перед ним соблазнительные па. Иногда он ее просто ненавидел. Тогда Есенин вырывался из ее объятий, прятался у друзей, посылал телеграммы, что все кончено. И опять возвращался.
Несомненно, честолюбивой натуре Есенина льстило, что рядом с ним несравненная Айседора Дункан, ставшая к тому времени легендой, но в то же время он не мог простить ей славы. Оттого и бесился. Обзывал ее сукой и матерными словами. А Айседора все терпела, сносила оскорбления и писала губной помадой на зеркале: «Есенин есть Ангел». Почему? Почему?
Неужели любовная страсть так затмила глаза этой умной женщины, что она не замечала издевательств затянутого в трясину пьянства поэта? Все она замечала и все равно прощала. Размышляя над этим феноменом, современники Дункан объясняли, что в чувствах Айседоры к Есенину было больше не сексуальной любви, а материнской. Происшедшая несколькими годами ранее трагедия, в результате которой она потеряла детей, оставила глубокий след.
В Есенине Дункан скорее видела сына, чем любовника. Идеализируя его, она представляла на его месте белокурого сына Патрика. Вернее, то, каким он мог бы стать, если бы дожил до этого возраста. А как известно, любящая мать способна простить и оправдать ребенка в любых ситуациях.
Умом-то она понимала все. Недаром однажды Айседора сказала своей приятельнице в России Ирине Одоевцевой: «Никогда не выходите за поэта!» Увидев недоумение на лице женщины, которая сама была женой поэта Г. Иванова, добавила: «Поэты – отвратительные мужья и плохие любовники. Хуже даже, чем актеры, профессора, цирковые борцы и спортсмены. Недурны военные и нотариусы. Но лучше всех – коммивояжеры. Вот это действительно любовники! А поэты – о них и говорить нечего – хлам! Одни словесные достижения. И большинство из них к тому же – пьяницы, а алкоголь, как известно, враг любовных утех…»
Но, несмотря на такое отношение к бракам с поэтами, весной 1922 года, через полгода после знакомства, Дункан решила сочетаться браком с Есениным. Именно в браке она видела единственный путь спасения поэта. Она мечтала вывезти любимого Сергея Александровича за границу, показать, какой может быть нормальная, без социалистических лозунгов, жизнь, познакомить с культурными и историческими ценностями цивилизованного мира.
А самой ей нестерпимо хотелось покинуть Россию. Айседоре Дункан вполне хватило года мытарств в стране мировой революции. К тому же внушало опасение здоровье, подорванное плохим питанием и тяжелыми условиями жизни. А еще требовались деньги, много денег, чтобы продолжать развитие танцевальной школы. Дункан понимала, что только турне по Европе вместе с группой талантливых учеников может поправить финансовое положение.
На следующий день после майского праздника 1922 года «Айседора Дункан, артистка, и Сергей Александрович Есенин, литератор», как было записано в официальном свидетельстве, сочетались браком в Московском отделе записи актов гражданского состояния.
На регистрацию брака Айседора Дункан явилась в длинном красном хитоне, поверх которого было накинуто меховое манто. Она своей осанкой напоминала королеву. Гордо вскинутая голова, полуприкрытые глаза, – Айседора была великолепна. И никому не нужно было знать, что, собираясь в загс, она попросила одного приятеля подправить в паспорте цифры даты рождения. Накануне свадьбы, по своей собственной воле, Айседора стала моложе на шесть лет. 1878 год, настоящий год ее рождения, изменился на 1884. Впрочем, красивая, стройная, подвижная, со светло-бронзовыми волосами, она на столько и выглядела. В загсе, по их обоюдному согласию, молодоженам присвоили двойную фамилию – Дункан-Есенины.
Сколько разговоров вызвал этот брак! По Москве ползли слухи, что Есенин женился на богатой старухе. Айседору называли не иначе как «Дуня с Пречистенки». По кабакам пели частушки:
«Не судите слишком строго,
Наш Есенин не таков.
Айседур в Европе много —
Мало Айседураков!»
В конце мая 1922 года супруги Дункан-Есенины выезжают за границу. Их отъезд в Красной России был обставлен с большой помпезностью. Сообщалось, что великий советский поэт Сергей Есенин отправляется на гастроли для привлечения и приобщения мировой публики к советской поэзии.
Начались европейские гастроли с Германии. Там, в Берлине, русского поэта Сергея Есенина встретили восторженно. Он читал свои стихи через переводчика, зал рукоплескал. Шли переговоры об издании в Берлине сборника стихов поэта под многозначительным названием «Исповедь хулигана». Вести переговоры помогала не только его жена, но и Максим Горький, в то же время находившийся в Берлине.
Но была одна беда, про которую сам Есенин, пообщавшись с русскими эмигрантами, сказал: «Снова здесь пьют, дерутся и плачут под гармоники желтую грусть. Проклинают свои неудачи, вспоминают Московскую Русь…» Как хотела Айседора спасти своего мужа от пьянства, но и здесь, в благополучной Европе, ей не удалось этого сделать.
