Федор Раззаков - Красавицы советского кино
Будучи не столь востребованными в профессии, звездная чета все свободное время отдавала семье. Вот как об этом вспоминает С. Светличная:
«Когда младшему сыну исполнилось десять лет, Володя стал брать его с собой на охоту. В нашем доме у каждого мужчины было по ружью. Всегда приезжали с добычей. Иногда Володя возвращался грустный из-за того, что не он, а кто-то из сыновей подстрелил кабана. На лося ходили тоже. Возвращение с охоты — это значит полный дом гостей, пельмени. Хоть я не сибирячка, но лепила по пятьсот штук пельменей. К этому никто не допускался. К нам гости шли и знали, что очень хлебосольный и веселый дом. Я люблю танцевать, муж пел. Володя сам прекрасно готовил. Он сервировал стол — я была у него подсобной — так красиво, что не хотелось разрушать эту красоту…»
В тех же 80-х был момент, когда Ивашов в очередной раз едва не ушел из семьи. Об этом в наши дни поведал старший сын актера Алексей. Послушаем его рассказ:
«Однажды отец с матерью разругались и он, собрав чемодан, уехал к своей сестре Галине. В тот период он снимался в Белоруссии и познакомился на съемках с девчонкой Светой со смешной белорусской фамилией Оксюнчик. Папа влюбился! Я эту девушку увидел на семейном празднике у тети Гали. Девка молодая, красивая. Решил за ней приударить. Пригласил покурить на лоджию. А она говорит: „Леш, давай сразу начистоту, чтобы и ты не парился, и я не напрягалась. Я люблю твоего отца, и мне никто не нужен!“ Потом они с папой ездили на Дон отдыхать, жили в палатке. У Ивашова началась вторая молодость. Он светился, летал! Уже после его смерти я спросил у Гали, почему папа не женился на любовнице: с маманей он уже развелся, жил вместе с Оксюнчик. Тетя ответила: „Он боялся, что ты его осудишь!“ Та девушка потом уехала в Америку. На похоронах ее не было…»
После развала СССР в декабре 1991 года предложений сниматься нашим героям практически не поступало. А если это и происходило, то фильмы были откровенно бездарные, участие в которых было бы для них занятием постыдным. Как заявил в начале 90-х сам Ивашов: «Сейчас в фильмах много грязи. После них хочется либо запить, либо повеситься. Несмотря на трагический финал „Баллады о солдате“, после его просмотра в зрителях происходило то, что в греческом театре называется катарсис — очищение. После него хотелось жить. Сегодняшнее кино ради эффекта готово пустить под откос все, что осталось в человеке доброго, радостного, святого».
В первой половине 90-х Ивашов записал на свой счет роли в следующих фильмах: «Фуфель» (Русинов), «Это мы, господи…» (главная роль — Рюмин) (оба — 1991), «Графиня» (Никифоров), «Иван Федоров» (Алексей Адашев), «Под маской Беркута» (главная роль — Брюс), «Слеза князя тьмы» (управляющий отелем), «Рукопись» (все — 1992), «Тридцатого уничтожить!» (полковник КГБ), «Убийство на Ждановской» (Виктор Васильевич) (оба — 1993), «Сыскное бюро „Феликс“» (1994; мистер Лоу).
Что касается Светличной, то она в 90-е годы снялась всего лишь в одном фильме: «Дом на камне» (1994).
Чтобы прокормить семью, Ивашов помимо кино вынужден был сниматься и в рекламных роликах на телевидении (таковых было два). Это было насилие над собой, но Ивашов пошел на это. Не сидела сложа руки и Светличная. По ее словам:
«Я всячески старалась помочь Володе. Доходило до того, что я хотела податься в дворники — подметать Нескучный сад. Одна знакомая предложила брать у нее три-четыре пары туфель и продавать с рук. Почти каждый день я моталась с коробками…»
В 1993 году в Театре-студии киноактера началась генеральная чистка. Новый руководитель театра — бывший парторг ГАИ — решил избавиться от «балласта» и уволил 180 актеров из 230 числившихся в труппе. В число «балласта» вошли такие актеры, как: Леонид Куравлев, Марина Ладынина, Николай Крючков и другие. Ивашов и Светличная ушли из театра добровольно. Чтобы обеспечивать семью, нужна была работа, и Владимир устроился строителем на стройку. Говорят, что, когда он в строительной робе ехал в метро на работу, многие люди узнавали его, и от этого ему было особенно неловко.
В столь тяжелое для них время Ивашов и Светличная приняли решение обвенчаться. Эта церемония прошла 9 мая 1994 года в Хамовнической церкви.
В 1995 году об Ивашове вспомнили его более благополучные коллеги и пригласили его на торжественное вручение высших кинематографических призов «Ника». Надев на себя казенный смокинг, наш герой отправился в Дом кино, с достоинством вручил призы победителям, а наутро вышел на стройку — грузить шифер и шлакоблоки.
А потом наступил роковой для Ивашова 1996 год. В январе — феврале ему пришлось работать особенно много — ему хотелось заработать достаточно денег на достойный подарок жене к 8 Марта. Она вспоминает:
«Последний год конфликты в семье начинались из-за пустяка. Он не подавал виду, но его убивала эта работа на стройке. Он нервничал из-за того, что уже не актер, срывался. Но если раньше Володя меня обижал — я дулась, капризничала. А в последнее время, когда он уходил, я его жалела. Когда он возвращался, открывал дверь — я встречала его улыбкой, обедом. Хотя он ждал, что я не буду с ним разговаривать…
В ту весну он очень плохо себя чувствовал, но я все думала, что это авитаминоз и тяжелая работа. И хотя на стройке его щадили, но все равно с его язвой это было недопустимо…»
Во время разгрузки очередной машины с шифером Ивашову внезапно стало плохо. Срочно вызвали врачей. Е. Жариков рассказывает:
«Он надорвался, и у него открылось желудочно-кишечное кровотечение. Первая бригада врачей, которая делала ему операцию, оказалась элементарно нетрезвой, через несколько часов — повторная операция, а сердце не выдержало…»
А вот что поведал старший сын Ивашова Алексей:
«Отца забрали в Первую градскую больницу. У него было сильнейшее внутреннее кровотечение. А в тот день праздники были или выходные. Так что осматривал отца дежурный хирург, у которого, оказывается, собственное горе — дочка, кажется, разбилась… Я не виню его, нет… Но он то ли от переживаний, то ли от алкоголя ничего не заметил, когда разрезал отца. Потом уже, когда через несколько дней приехал главный хирург, все выяснилось. Начались операции. Но у папы уже сердце не выдержало. За два дня до смерти мы пришли к нему с братом в больницу, ничего не предвещало беды, мы даже пиво пили с воблой. Когда отца не стало, я купил два ящика водки и две недели лежал и смотрел в потолок…»
В. Ивашов скончался в ночь на 23 марта в 1-й Градской больнице на 56-м году жизни.
Слово С. Светличной: «Я расплакалась, когда похоронила мужа, только спустя два месяца. Как натянутая была. Я бросила курить. Сорок дней не курила, не брала в рот спиртного. Это маленькая жертва, но с нее я начала свой путь к очищению. Я хотела все понять и ощутить на светлую голову. На 39-й день, 30 апреля, я проснулась и почувствовала, что в квартире что-то происходит. Меня обуяло чувство радости. Было пять часов утра, уже рассвело. Я лежала и думала, как рано светает, — Володя ликовал, когда даже на минуту прибавлялся день. Спать не хотелось. Я повернулась на правый бок, к окну. И вдруг почувствовала, что Володя здесь. Он обнял меня физически. Я хотела обернуться, но что-то остановило меня. И мы с ним поговорили. Я спросила: „Володя, ну как там?“ И он сказал, я запомнила это ясно: „Светка! Считай, что чемодан уже собран“. И потом он сказал еще: „Я пришел для того, чтобы сказать тебе, что я тебя очень люблю. И очень хочу, чтобы ты меня не забывала“. И я ему это обещала. И я помню эти объятия — так он обнимал, когда очень скучал. Я хотела еще что-то сказать, вдруг слышу, как наш сеттер Фил заметался радостно, хвостом машет — и я ему говорю: „Филушка, Володя был!“ Времени без пяти шесть. И я сказала сыну: „Олежка! Папа был“. И сын тоже подтвердил: „Он был у меня. Я почувствовал, как отец вошел ко мне в комнату“».
