Александр Родимцев - Твои, Отечество, сыны
— Спасибо, товарищ Сумской, — сказал комиссар. — Где ты раздобыл такую сивку-бурку?
— Конечно, у немцев, товарищ комиссар! — браво доложил Сумской и щелкнул каблуками. — Лошадь, как видно, из самой Германии притопала: немецкое тавро на крупе выжжено и по-нашему, по-русски не понимает.
Комиссар улыбнулся.
— Где там не понимает: вон как ты пронесся, будто камень с кручи слетел… Но погоди, почему же без седла?
— Такая досталась, товарищ комиссар. Был я в разведке с товарищем. Мы немецкую повозку прямо в степи встретили. На повозке три фашиста. Эту «троицу» мы сняли, а повозку гранатой случайно повредили. Я с детства к лошадям слабинку имею.
Он обернулся ко мне:
— Что прикажете передать комиссару батальона, товарищ полковник?..
— Передайте, товарищ Сумской: стоять на рубеже до моего распоряжения.
— Есть, до распоряжения!..
Он взялся за гриву коня, плавно и легко взлетел на его спину. Вороной только почувствовал уверенного седока, с места рванул галопом под гору.
— Ковбой!.. — засмеялся Федор Филиппович. — Право, настоящий ковбой. А ведь паренек оправдывает свое слово. Комбат уже представил его к награде.
Комиссар батальона Крылов не ошибся: затемно немцы отказались от бесцельных атак. Они, конечно, понимали, что упускают редкую возможность расправиться с десантниками. Прижатые к реке, мы имели единственный выход из положения: стоять насмерть. Но когда мы останавливались, — с нами не так-то просто было справиться. Немцы понимали это.
Ночью мост кое-как был восстановлен. Через него можно было пропускать лишь по одной машине, и то на очень тихом ходу… Вот первая машина осторожно двинулась к восточному берегу; сложное деревянное сооружение заскрипело и закачалось. Прошла вторая машина, третья…
— Переправимся, комиссар!..
Чернышев дернул меня за рукав.
— Тише… Он может от звука рухнуть.
В усталом его голосе я расслышал радость.
От автоколонны к нам подбежал, запыхавшись, офицер. Я присмотрелся и узнал начальника оперативного отделения бригады капитана Зайцева.
— Как видно, товарищ Зайцев с новостями?
Он близко наклонился ко мне, зашептал возбужденно:
— Так точно, товарищ полковник… Интересная новость!
Мы отошли в сторонку, присели на бревно.
— Я к вам из штаба, от майора Борисова… — торопливо рассказывал капитан. — Перед вечером к нам пришли трое гражданских. Все — комсомольцы из села Гутрово. Я сам проверил их документы, — сомнений как будто нет. Говорят, что в их селе и в соседнем селе — Букрееве скопилось много немецких автомашин. Все улицы, огороды, сараи забиты машинами. Охраны — почти никакой: немцы уверены в полной безопасности ночлега. Правда, по улице ходят два солдата: посвистывают да жителей пугают. Комсомольцы рассказывают, что все водители машин разместились на ночевку в крестьянских домах, а солдаты и офицеры расположились в здании школы. Из школы они всех выгнали и объявили, что пока идет война — занятия запрещены…
— Ясно, товарищ Зайцев. Что предлагает начальник штаба?
— Товарищ Борисов предлагает рейд в тыл противника. Комсомольцы из Гутрово согласны стать проводниками. Славные ребята, им верить можно, — нашего человека сразу видно. В Шумаково у них сестры, а у одного — бабушка и брат. «Пойдемте к нашим родственникам, — говорят, — они поручатся, что мы не подведем»…
Теперь я понимал, почему волновался Зайцев: ему не терпелось получить разрешение на этот ночной рейд. Но и меня и Чернышева заинтересовала возможность смелой операции. В автоколонне противника, конечно, имеется бензин, а в нашей бригаде каждый литр горючего на учете.
Мы немедля наметили план ночного рейда. Борисов должен был отобрать группу десантников в сорок человек, включив в нее восемь шоферов. Ночная операция возглавлялась опытным офицером. Отряд, во главе с энергичным и смелым старшим лейтенантом Сабодахом, в сопровождении трех местных комсомольцев, получал сложную задачу. Ни разу еще за время отхода нам не приходилось проводить таких ответственных мероприятий без ведома вышестоящего командира. Однако я верил в успех, а успех зависел от тщательной подготовки бойцов отряда к действиям в условиях ночного времени и в незнакомой обстановке. Возникало множество мелочей, и могло возникнуть еще больше неожиданностей, которые следовало заранее предусмотреть, чтобы избежать напрасного риска.
Старшему лейтенанту Сабодаху задача пришлась по характеру. Не теряя ни минуты, он принялся за дело. Добровольцы явились по первому слову, и не сорок человек — значительно больше, но Сабодах отбирал тех бойцов, которых знал лично. Он разбил отряд на группы и назначил старших групп. Даже отделение тыла было предусмотрено: в него вошли четыре солдата и разведчица — Машенька из Мышеловки.
В числе восьми шоферов оказался и Миша Косолапов. Я не возражал — Михаил давно томился по настоящему делу.
Бойцы, и командиры групп были вооружены автоматами, некоторые — винтовками и ручными пулеметами. Каждому солдату Сабодах лично вручил холодное оружие: нож или кинжал. Кроме того, они получили по три-четыре ручных гранаты, боеприпасы к оружию и по две толовых шашки на случай, если довелось бы что-либо подорвать.
Одетые в легкие десантные куртки, без вещевых мешков, котелков, саперных лопат и другого имущества, уже в девять часов вечера бойцы отряда были готовы к походу. Им предстояло быстро и скрытно пройти по тылам противника около двадцати километров и во второй половине ночи, когда гитлеровцы после очередной выпивки (а прием шнапса, водки, самогона у них давно уже стал обычаем) улягутся спать, в этот «мертвый час» и провести операцию. Командир Сабодах должен был строго рассчитать время, чтобы еще до рассвета отряд незаметно возвратился в бригаду.
В десятом часу вечера отряд двинулся на выполнение задачи. Борисов, Чернышев и я молча простились с бойцами, крепко пожали им руки. Бесшумно ступая по следу командира, они уходили цепочкой по откосу оврага и вскоре исчезли в темноте.
Мысленно я высчитывал время, когда они доберутся до села. Дорога могла занять у них, учитывая осеннюю распутицу, два или три часа. Затем — бой… Двадцать-тридцать минут, не больше. Затем возвращение. Если им удастся захватить машины с горючим, шоферы примчатся сразу же после боя. В случае отхода пешим порядком, — еще два-три часа на возвращение. В три часа утра, самое позднее — в четыре мы должны были встретить их на своем рубеже. Но разве все предусмотришь в таком походе? Противник на передовой не спит. Он то и дело запускает ракеты, постреливает из автоматов, нет-нет, да и зарычит пулеметной очередью. Он пристально наблюдает и прислушивается, изощренный и хитрый враг…
