Петр I - Берг Василий
Забегая вперед и несколько выходя за рамки нашего повествования, скажем, что, несмотря на проведенную коронацию, после смерти Петра Екатерине пришлось отстаивать свои права при поддержке Преображенского и Семеновского полков. На заседание Сената, проходившее в Екатерингофском дворце, явились офицеры Преображенского полка, которые пригрозили разбить головы тем, кто осмелится выступить против их матери Екатерины. Угрозе придавали вес выстроившиеся перед дворцом оба гвардейских полка. Сенаторам пришлось признать власть «всепресветлейшей, державнейшей великой государыни императрицы Екатерины Алексеевны, самодержицы всероссийской». Церемонии всего лишь подготавливают почву, создают возможность, а решают дело штыки.
1724 год выдался неблагоприятным для Петра. Здоровье императора окончательно расстроилось (о том, чем предположительно болел Петр, мы поговорим чуть позже). Тем не менее он продолжал вести активный образ жизни – в начале осени отправился в двухмесячное деловое путешествие по маршруту Шлиссельбург – Олонец – Великий Новгород – Старая Русса – Новая Ладога. Эта поездка стала последней в жизни Петра.
По возвращении в Петербург император узнал, что любимая жена, недавно повенчанная им на царство, изменяет ему со своим камергером – тридцатилетним Виллимом Монсом, младшим братом Анны Монс, бывшей любовницы Петра.
9 ноября 1724 года Беркгольц пишет в своем дневнике: «Сегодня нам сообщили по секрету странное известие, именно что вчера вечером камергер Монс по возвращении своем домой был взят генерал-майором и майором гвардии Ушаковым и посажен под арест в доме последнего… Это арестование камергера Монса тем более поразило всех своею неожиданностью, что он еще накануне вечером ужинал при дворе и долго имел честь разговаривать с императором, не подозревая и тени какой-нибудь немилости. В чем он провинился – покажет время».
Следствие по делу Монса, которое производил руководитель Тайной канцелярии Петр Толстой, длилось считаные дни. Вечером 8 ноября Монс был арестован, а 16-го ему отрубили голову. Сестра Монса Матрена (Модеста) Ивановна Балк, бывшая статс-дамой [174] и доверенным лицом Екатерины, была бита кнутом и сослана на вечное житье в Тобольск. Вина Матрены заключалась в посредничестве между Екатериной и братом, но официально ее также обвинили во взяточничестве.
Есть мнение, что вскоре после коронации Екатерины Петр составил завещание, по которому объявлял ее своей преемницей, но якобы, узнав об измене супруги, он это завещание разорвал. Согласно другой легенде, Петр приказал поставить банку с заспиртованной головой Монса в спальне Екатерины (что было вполне в характере императора).
Первую половину января 1725 года Петр, несмотря на ухудшавшееся самочувствие, прожил в своем обычном режиме – посетил крещенскую службу освящения воды, проведя на улице несколько часов в сильный мороз, участвовал в пирушке «всепьянейшего собора», побывал в Кунсткамере и Навигационной школе, принимал посетителей и собирался поехать в Ригу. Однако в ночь с шестнадцатого на семнадцатое января состояние Петра резко ухудшилось: сильный озноб уложил императора в постель. Появились сильные боли, от которых Петр громко кричал. Спустя три дня состояние улучшилось – боли стихли, лихорадка исчезла, ночь с двадцатого на двадцать первое января Петр спал спокойно. Но улучшение было недолгим: 24 января лихорадка вернулась, а к усилившимся болям добавились судороги. «Вскоре от жгучей боли крики и стоны его раздались по всему дворцу, и он не был уже в состоянии думать с полным сознанием о распоряжениях, которых требовала его близкая кончина. Страшный жар держал его почти в постоянном бреду. Наконец в одну из тех минут, когда смерть перед окончательным ударом дает обыкновенно вздохнуть несколько своей жертве [двадцать седьмого января], император пришел в себя и выразил желание писать; но его отяжелевшая рука чертила буквы, которые невозможно было разобрать, и после его смерти из написанного им удалось прочесть только первые слова: “Отдайте все…”. Он сам заметил, что пишет неясно, и потому закричал, чтоб позвали к нему принцессу Анну, которой хотел диктовать. [175] За ней бегут; она спешит идти, но, когда является к его постели, он лишился уже языка и сознания, которое более к нему не возвращались. В этом состоянии он прожил, однако ж, еще тридцать шесть часов. Удрученная горестию и забывая все на свете, императрица не оставляла его изголовья три ночи сряду. Между тем пока она утопала там в слезах, в тайне составлялся заговор, имевший целью заключение ее вместе с дочерьми в монастырь, возведение на престол великого князя Петра Алексеевича и восстановление старых порядков, отмененных императором и все еще дорогих не только простому народу, но и большей части вельмож. Ждали только минуты, когда монарх испустит дух, чтоб приступить к делу. До тех же пор, пока оставался в нем еще признак жизни, никто не осмеливался начать что-либо. Так сильны были уважение и страх, внушенные героем». [176]
Император Петр Первый, прозванный Великим, скончался утром 28 января 1725 года в возрасте пятидесяти двух лет. Известный итальянский архитектор и скульптор Бартоломео Растрелли, которому Екатерина поручила изготовление «восковой персоны» Петра, снял с лица покойного царя маску и сделал замеры тела. «Восковая персона» ныне хранится в Эрмитаже (оригинал сильно пострадал при пожаре 1748 года, но сын Растрелли восстановил творение отца). А «персонных дел мастер» (художник-портретист) Иван Никитич Никитин, лично знавший Петра, написал картину «Петр Первый на смертном ложе», которая сейчас находится в коллекции Государственного Русского музея. Картина очень выразительная – художник сумел передать как свою личную скорбь, так и величие покойного императора, которое проступает сквозь застывшие черты лица.
Какая болезнь привела Петра к смерти и чем он вообще болел?
В советское время приоритетной считалась версия, согласно которой Петр умер от последствий сифилиса, полученного им, по всей вероятности, в Голландии и плохо вылеченного тогдашними врачами. Эту версию, уходящую корнями в сплетни трехвековой давности, «реанимировал» видный советский историк Михаил Покровский, которого называли «главой марксистской исторической школы в СССР». Подход сугубо марксистский: царь-угнетатель просто обязан был умереть от дурной болезни.
Но у сифилиса есть весьма характерные симптомы, о которых ни разу не упоминают в своих записях лечившие Петра доктора, да и сам Покровский ни на какие источники не ссылается. Может, на такой диагноз Покровского навел тот факт, что Петру назначали препараты ртути? Но этими препаратами в то время лечили не только сифилис, их назначали при множестве болезней, начиная с лихорадки и заканчивая почечуем (так поэтично в старину называли геморрой). И от меланхолии спасались ртутными пилюлями, поскольку считалось, что «волшебный жидкий металл» хорошо разгоняет хандру. Так что отталкиваться в постановке диагноза от одних лишь препаратов ртути не следует, это все равно что пытаться поставить диагноз на том основании, что человек принимает внутрь аспирин.
Основными жалобами Петра во второй половине жизни были расстройство стула, тошнота, лихорадка, боли в эпигастральной области [177] и суставах, приступы слабости. Не углубляясь в подробности, интересные и понятные лишь врачам, можно предположить, что скорее всего Петр страдал хроническим гепатитом, к которому регулярно добавлялись желудочно-кишечные инфекции.
Случались у царя и припадки. Описание одного из них оставил Юст Юль: «Вдруг мимо нас во весь опор проскакал царь. Лицо его было чрезвычайно бледно, искажено и уродливо. Он делал различные страшные гримасы и движения головою, ртом, руками, плечами, кистями рук и ступнями… Мы… увидали, (как царь), подъехав к одному простому солдату, несшему шведское знамя, стал безжалостно рубить его обнаженным мечом (и) осыпать ударами, быть может за то, что тот шел не так, как хотел (царь). Затем царь остановил свою лошадь, но все (продолжал делать) описанные страшные гримасы, вертел головою, кривил рот, заводил глаза, подергивал руками и плечами и дрыгал взад и вперед ногами. Все окружавшие его в ту минуту важнейшие сановники были испуганы этим, и никто не смел к нему подойти, так как (все) видели, что царь сердит и чем-то раздосадован». Выставлять заочно, к тому же на основании весьма скудных сведений, диагноз аффективного психоза было бы неправильно, но об импульсивном расстройстве личности вполне можно думать.
