Ирэн Фрэн - Клеопатра
Тем не менее для жрецов остался неясным один вопрос: кто же все-таки станет фараоном? Сама Клеопатра предусмотрительно предпочла не давать на данный вопрос однозначного ответа; об этом свидетельствует надпись, которую она повелела выгравировать, чтобы увековечить торжественное событие: «Царица, госпожа Обеих земель, Богиня, любящая своего отца, сопровождала Священного Быка в его плавании в барке Амона до Гермонтиса…» Нигде в этой надписи не упоминаются ни Флейтист, ни тем более ее брат. Далее текст становится еще более двусмысленным, ибо Клеопатре приписывается царский титул, и при этом невозможно понять, хотели ли жрецы таким образом подчеркнуть, что на церемонии умирающего Флейтиста представляла его дочь, или же предполагалось, что молодая царица, по причине ухудшившегося состояния ее отца, уже правит единовластно — в ожидании того гипотетического момента, когда она вступит в священный брак со своим братом.
Однако это двусмысленное положение, хотя и было удобным, не могло продолжаться вечно. Да, конечно, царица очень умело обыграла возглавляемое евнухом трио на том поле — я имею в виду территорию, где жили коренные египтяне, — которое совершенно ускользнуло от их внимания. Они, бесспорно, восприняли это как оскорбление. Но Клеопатра не могла бесконечно отодвигать тот день, когда Флейтист умрет или когда о его смерти будет официально объявлено, — а после похорон неизбежно встанет вопрос о наследовании. Она одержала победу в первом туре; более того, ее положение давало ей возможность самой выбирать оружие, ибо она держала в своих руках бразды правления. Да и стоило ли их у нее отбирать? Рано или поздно она сама совершит промах: так бывает со всеми, даже самыми хитрыми людьми, которые внезапно оказываются у кормила верховной власти. И такой случай трое ее врагов не упустят — как сама царица не упустила благоприятную возможность, которую открыла перед ней смерть священного быка.
* * *Мы не знаем, когда именно Флейтист умер — или, точнее, когда Клеопатра решила обнародовать факт его смерти. Возможно, это произошло в мае или в июне, когда в городе началась жара.
До Рима новость дошла в начале августа. Там продолжали с чрезвычайным вниманием следить за тем, что происходит в Египте, но в письме Цицерона, содержащем упоминание об этом событии, ничего не говорится о волнениях в Александрии. А между тем осведомитель Цицерона был одним из самых информированных в этом плане людей — он, кажется, принадлежал к числу убийц послов Береники. Очевидно, Клеопатра действовала очень энергично: были соблюдены все ритуалы и правила, кортеж плакальщиц сопровождал саркофаг до гробницы, там царя похоронили, украсив обряд благовониями, цветами и молитвами, в самый подходящий момент для того, чтобы обеспечить мирную преемственность власти. А когда она вернулась во дворец, ей, наверное, пришлось, как учил ее отец, искать окольные пути, прибегать к уверткам, притворяться и бесконечно отодвигать сроки, заверяя всех, что она выйдет замуж за своего брата в надлежащее время, и при этом искусно избегать ловушек, которые наверняка расставляли ей ее враги. Как бы то ни было, регентский совет не только не приступил к работе, но даже не был назначен. Как ей это удалось, непонятно. Нам остается лишь констатировать факт: в течение целого года Клеопатра оставалась распорядительницей игры.
Что она почувствовала, когда оказалась одна на троне, в восемнадцать лет, без поддержки столь любимого ею отца, под постоянной угрозой заговора, который наверняка готовили три неутомимых интригана? Мы этого никогда не узнаем. Единственный намек на ее тогдашние страдания — монеты, которые чеканились по ее указу через много лет после смерти Флейтиста, когда она сама уже приближалась к концу своей жизни: на них можно прочитать, рядом с датой ее собственного восшествия на престол, годы правления ее отца; значит, до самого конца она продолжала помнить о нем, вдохновляться им. Наверное, на следующий день после его кончины все это уже было: непроходящая боль, сублимированная отношением к отцу как к идеалу, которому следует подражать. И в самом деле, жизненный путь Флейтиста, который умер в своей постели как абсолютный владыка своего царства и своего дворца, после тридцати одного года особенно неспокойного правления, представлял собой поучительный пример политической эквилибристики и непотопляемости. От отца — просто наблюдая за его действиями — Клеопатра научилась почти всему, что имеет отношение к власти: как удерживать ее в руках даже в периоды худших кризисов, как вновь вернуть себе трон, если все-таки его потеряешь, как выигрывать время, как лгать, льстить, торговаться. И еще Флейтист ее научил никогда не отчаиваться, если тебя принимают за дурака, а наоборот, извлекать из этого выгоду, и жестоко бороться с врагами, даже если они — твоя плоть и кровь. И тому, что необходимо уйти из жизни, как уходят с банкета — оставаясь хозяином своей судьбы, урегулировав вопрос о наследниках и отведав всех удовольствий этого мира.
При всем том боль, которую испытывала осиротевшая юная царица, наверняка была не такой острой, как хотели бы думать многие сентиментальные люди; тем более что, с детства лишенная матери, пережившая изгнание, трагический конец двух своих старших сестер, разделявшая в течение четырех лет все унижения, которые выпали на долю Флейтиста, Клеопатра знала, что значит пройти полный круг страдания. У нее было время, чтобы подготовиться к одиночеству — этому обычному спутнику абсолютной власти. Наконец, вся Александрия — от греческих кварталов до домов иудеев, от пригородов, населенных египтянами, до дворца — с незапамятных времен виртуозно владела наивысшим из всех искусств, искусством умирать. Город был буквально усеян многочисленными некрополями; эти «самые густонаселенные поселения», как со спокойной покорностью судьбе называли их египетские простолюдины, часто непосредственно примыкали к жилым кварталам. Да и в том месте, где выросла сама Клеопатра, мавзолеи умерших царей располагались вперемешку с другими постройками — вспомним хотя бы о гробнице Александра, о набальзамированном теле великого завоевателя, которое прекрасно можно было разглядеть сквозь стекло. Как все цари из династии Лагидов, Флейтист начал строить для себя последнее пристанище с первых лет своего правления; согласно тогдашним представлениям, его жизнь должна была продолжаться и в гробнице. Там его окружали, как было принято, все его любимые вещи: может быть, флейта, дионисийские маски… В его гробницу часто приходили, чтобы устроить пиршество, выпить вина, которое растворяет печаль и, опьяняя, создает иллюзию, будто царь все еще присутствует в этом мире, разделяет удовольствие своих гостей, ждет новых наслаждений. И потом, разве его любимый бог, Дионис Освободитель, не обещал своим адептам, что разорвет для них цепи смерти?