Адриен Гомбо - Мэрилин Монро: Блондинка на Манхэттене
Ее лицо послужило источником вдохновения для художников самых разных направлений современного искусства, от абстрактного экспрессионизма Виллема де Кунинга до красочной пестроты поп-культуры Энди Уорхола. Благодаря Файнгершу и нескольким другим фотографам она также стала черно-белой музой документалистики. Всю вторую половину XX века она служила образцом для подражания (или бездарного копирования) многим актрисам, от Мадонны до Кристины Агилеры или Скарлетт Йоханссон. В 2008 году Берт Стерн предпринял попытку ремейка своей легендарной «последней фотосессии». На страницах «New York Magazine» несчастная Линдсей Лохан в нахлобученном белокуром парике что-то там изображает за прозрачными шторами перед объективом Стерна, увы, превратившегося в жалкую пародию на художника, каким он раньше был. Эд Файнгерш и Мэрилин Монро счастливо избежали унижений подобного рода. Обреченные на одиночество, как и все первооткрыватели, своей смертью они возвестили начало новой эры, места в которой им уже не было. Что им, бесконечно отражавшимся друг в друге, оставалось, кроме встречи в зазеркалье, продлившейся неполную неделю, пока готовился репортаж?
Глядя на них из далека нашего XXI века, невозможно отделаться от ощущения их зыбкой воздушности. Словно на этой пленке Файнгерш и Мэрилин уже не здесь. Словно они оба — не более чем два черно-белых отпечатка, уносимых потоком утраченного времени. Мысленно переносясь в те дни 1955 года, чувствуешь благословенную мимолетность происходящего: палец, пробегающий вдоль вытянутой ноги; упавшая на щеку ресничка; тень руки на лице... Эти краткие мгновения несутся, сменяя друг друга, и чуткий взор Эдди ловит их. Мэрилин — идеальная партнерша. Она виртуозно владеет искусством творить сиюминутность: выражением лица, неповторимым жестом. Это и есть фотогеничность. Прав был Джон Хьюстон: на каждом снимке она словно бросает кости. Наверное, фотограф не успевал схватывать на лету каждый из ее «бросков». На ужине в «Марокко» Файнгерш заснял Мэрилин в минуту задумчивости. Она сидит с немного отсутствующим видом — принцесса-беглянка, которой нет дела до звона бокалов с шампанским и шумного смеха. Лишь поздно ночью, в рубиновой тишине темной комнаты, она приоткроет ему свои секреты. Из мути проявителя медленно всплывает изображение. Скатерть, подсвечник, хрустальный бокал, букет цветов, женский силуэт, локон прически... Эдди ниже наклоняется над кюветой. Видит глаза, взгляд которых от него ускользает. Очертания рта... И вдруг он понимает, что Мэрилин Монро преподнесла ему бесценный дар. Ее губы, сложенные в едва заметную улыбку, беззвучно шепчут: «Я тоже тебя вижу».
