Наталья Павлищева - Незнакомая Шанель. «В постели с врагом»
Но сейчас Англия где-то там за Ла-Маншем, который по обе стороны называли просто Каналом, а во Франции почти благодушные немцы, готовые помогать французам жить организованно и приятно. Особенно тем, кто не сопротивляется и поддерживает идеи национал-социализма (не путать с фашизмом, тот в Италии).
В результате погрузившаяся в простую апатию основная масса и прикормленная элита... Кому сопротивляться-то?
Офицер абвера Винклер на суде спокойно пожимал плечами:
– Для охвата всей страны нам требовались как минимум 32 000 агентов из коренных французов. Мы их получили.
Вообще-то агентов нашлось куда больше.
Жизнь в Париже была даже спокойней последних предвоенных лет с их забастовками и демонстрациями. Работали театры и кино, были открыты рестораны и кафе, даже создано множество новых публичных домов. Все для удобства оккупантов, ну и тех, кто их поддерживал. Немцам очень нравился «Paris bei Nacht» – «ночной Париж».
Как тут не вспомнить лозунг Жана Кокто: «Да здравствует позорный мир!»
Кокто с удобствами жил с вернувшимся с войны Жаном Марэ в «Пале-Рояль», привычно пользуясь финансовой помощью Шанель. Немцы вообще-то его презирали за гомосексуализм и пристрастие к опиуму (Кокто выкуривал по 30 трубок опиума в день), но смотрели на наркозависимость Кокто сквозь пальцы. И им тоже нравился Жан Марэ – настоящий арийский красавец. После оглушительного успеха снятого по сценарию Кокто фильма «Тристан и Изольда», в котором Марэ-Тристан был больше похож на идеального эсэсовца, чем на древнего героя, бюст красавца даже вылепил скульптор Брекер, входивший в окружение Гитлера.
Да-да, это тот самый Жан Марэ, благородный Монте-Кристо, безжалостный Фантомас, мужественный маркиз Рудольф из «Парижских тайн»... И ему, и Жану Кокто легко простили дружбу с нацистами.
Простили много кому и много что.
Дружил с немцами Серж Лифарь. Он лично был гидом Геббельса, когда тот осматривал здание Гранд-опера. В 1941 году, когда немцы взяли Киев, отправил Гитлеру приветственную телеграмму (Лифарь уроженец Киева). Когда город освободили, соболезнование, правда, не выражал. В 1942 году он трижды ездил в Германию и был ласково принят нацистскими бонзами.
В своих воспоминаниях Лифарь не делал секрета из сотрудничества с немцами и даже из того, что приходилось попадать в весьма унизительное положение. Когда во Франции началась всеобщая охота за евреями (к которой сами французы отнеслись «с пониманием»), кому-то пришло в голову, что он тоже еврей, только «перевернутый», мол, если прочесть фамилию наоборот, то получится «Рафил». Кому именно пришло в голову читать фамилии задом наперед и на этом основании определять национальность людей, не знаю, но Лифарь вынужден был доказывать свое благородное происхождение.
В кабинете у немецкого офицера от такой нелепости он совершенно растерялся и, видимо, вспомнил дурацкий случай, произошедший незадолго до этого с Жаном Кокто. Кокто, несмотря на свою гомосексуальную ориентацию, частенько посещал бордель «L’Etoile de Kleber», принадлежавший мадам Билли. Верхний этаж заведения арендовала Эдит Пиаф (не подумайте, что в качестве сотрудницы «мадам»!), его завсегдатаями были Морис Шевалье, многие немецкие чины и даже члены Сопротивления... Хороший стол, приятная беседа... совсем забывалось, что Париж вообще-то оккупирован и за столом рядом сидят враги. Но однажды кому-то из немецких чинов в подпитии показалось, что в компанию присутствующих затесался... еврей! Разве не оскорбительно для истинного арийца пользоваться услугами одних и тех же проституток вместе с неарийцем?!
Для выяснения столь щекотливого вопроса немец не придумал ничего лучшего, как приказать мужчинам... приспустить штаны, дабы убедиться в целостности... ну, кое-чего. Убедился, нарушителей не выявил, все обошлось.
Видно, этот случай, со смехом рассказанный Жаном Кокто, пришел в голову отчаявшемуся доказать свою «полноценность» Лифарю, и тот устроил демонстрацию принадлежности к арийской расе прямо перед обомлевшим офицером-немцем. Конечно, доказал, но едва не попал в тюрьму уже за оскорбление представителя германской армии. Это было бы смешно, если бы не было так грустно...
Сотрудничали многие, например, Эдит Пиаф считала нормальным снимать этаж в борделе и петь перед его посетителями, получая за ночное выступление как средний служащий за год работы. Но она же отправляла немало денег участникам Сопротивления, а еще ездила в лагеря, фотографировалась там с заключенными, чтобы подпольщики потом на основе этих фотографий делали фальшивые документы. Называется немыслимая цифра – 120 фальшивых удостоверений за один раз. Думается, это колоссальное преувеличение и в том, что это были концлагеря (уж больно сытый народ на фотографиях), и в количестве людей, потому что разместить вокруг себя сто двадцать человек так, чтобы все получились в фас и достаточно четко, просто невозможно. Но даже если за все время это были не 120, а 12 человек, все равно честь ей и хвала!
Герберт фон Караян часто выступал в Париже с концертами и даже предлагал Лифарю бежать на его личном самолете, когда союзники уже подступали к столице Франции.
Активно сотрудничали скульптор Поль Бельмондо (отец знаменитого Жана-Поля), Пабло Пикассо... Андре Жид придумал оправдательную теорию, он говорил: «Какой смысл набивать себе синяки, ударяясь о решетку. Чтобы меньше страдать от тесноты своей клетки, нужно только держаться поближе к ее середине». Очень разумный подход к жизни, особенно когда находишься на оккупированной территории и могут заставить приспустить штаны для подтверждения соответствующего происхождения. Андре вообще оказался умнее многих, он просто уехал в Тунис и вернулся после войны. Зато никаких обвинений и опасностей.
Иван Бунин предпочел жить в Грассе в нищете и впроголодь, но ничего не публиковать за время оккупации. Немцы не рискнули тронуть лауреата Нобелевской премии.
Анри Матисс тоже поселился на юге Франции и ушел от дел. А вот его супруга Амели и дочь Маржерит вступили в Сопротивление. Маржерит была арестована, подвергнута пыткам и отправлена в лагерь Равенсбрюк, откуда не возвращались, но сумела бежать, когда их поезд разбомбила союзническая авиация.
Сотрудничал с режимом Виши Франсуа Миттеран, считающийся героем Сопротивления, был добровольцем Фредерик Помпиду – дядя будущего президента Франции... И многие, многие, многие... Более 100 000 французов были членами прогитлеровской партии.
Как можно осуждать тех 100 000 французов, что вступили в «Ваффен СС» и другие войска, чтобы отправиться на Восточный фронт, если большего жупела, чем угроза коммунизма, для Европы не было? Разве только вот евреи... Но с ними боролись! Даже на паровозе состава, увозившего добровольцев на Восточный фронт, транспарант «Mort aux Juifs» – «Смерть евреям!». Чем так насолили паровозной бригаде потомки царя Соломона, неизвестно.
