Юрий Фельштинский - Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932
6. В циркулярном письме вы признаете правильным выход на улицу вопреки полицейскому запрету. В то же время вы указываете, что на улицу вышло ничтожное меньшинство. Правильно ли было в таком случае принимать бой или нет? Я не нахожу у вас ясного ответа.
Вот краткие мои соображения по поводу вашего письма. Вы должны иметь в виду, что я слишком отрезан от немецкой жизни и потому, может быть, не все учитываю.
Крепко жму руки и желаю успеха.
С революционным коммунистическим приветом.
13 июня 1929 г.
Письмо руководству Ленинбунда
Центральному комитету Ленинбунда
Редакции «Фольксвилле»[196]
Дорогие товарищи!
Я считаю, что отношение, сложившееся до настоящего времени между русской оппозицией с одной стороны и Ленинбундом с другой, не вполне нормально. Хуже всего в политике неясность и недоговоренность. Между тем таких недоговоренностей имеется немало.
«Фольксвилле» при всяком удобном случае заявляет, что он далеко не во всем согласен с Троцким, причем делает такие заявления мимоходом, никогда ясно и отчетливо не объясняя, в чем он не согласен. Вопрос приобретает большое значение, ибо дело идет вовсе не только о Троцком, а обо всей русской оппозиции, тысячи сторонников которой заполняют сейчас тюрьмы и ссылки. Если «Фольксвилле» считает, что русская оппозиция «не идет достаточно далеко», то он обязан ясно, точно и принципиально разъяснить, куда именно должна идти русская оппозиция.
Это тем более обязательно, что русская оппозиция успела высказаться в ряде принципиальных документов по всем важнейшим вопросам международного революционного движения. Помимо платформы оппозиции имеются документы, адресованные VI-му конгрессу[197] и официально одобренные центром русской оппозиции. Если вы не согласны с платформой оппозиции, или с нашей критикой программы Коминтерна, или с нашей позицией в китайском вопросе, англорусском, или с нашей тактикой в СССР, то прямая ваша обязанность, дорогие товарищи, ясно и точно сказать, с чем именно вы не согласны, а не отделываться отдельными фактами, которые могут вызвать только недоумение.
Несогласие как будто бы касается вопроса о термидоре. Последний раз я об этом вопросе говорил подробно в своей работе «Кризис правоцентристского блока»[198]. Вы эту работу напечатали. Я не читал ни одной статьи вашего журнала, в которой бы моя точка зрения подвергалась критике. Если действительно есть разногласия, то не только ваше право, но и ваша обязанность выступить с критикой. Вместо этого редакция ограничивается ничего не значащими фразами о том, что мы идем недостаточно далеко.
В Вашем издании была статья о том, что в Советской Республике надо выкинуть, так же как и в капиталистических странах, лозунг свободы коалиции. В частном письме тов. Урбансу я высказался в том смысле, что автор статьи не отдает себе достаточного отчета о содержании лозунга «свобода коалиции». Этот лозунг есть составная часть демократической программы и вне ее превращается в бессмыслицу. Свобода коалиции немыслима вне свободы печати и собраний, свободы классовой борьбы, которая, в свою очередь, увенчивается парламентской демократией. Если считать, что Советская Республика бесповоротно вступила на путь капитализма и буржуазной политики, тогда надо вместе с меньшевиками требовать не только свободы коалиции, но и отмены национализации, прекращения планового хозяйства, отмены монополии внешней торговли и проч., ибо с точки зрения капиталистического развития все эти учреждения являются прямым тормозом. Нельзя быть в одно и то же время за свободу коалиции и за монополию внешней торговли.
Далее: если СССР является крупным буржуазным государством, то какова наша позиция в международных вопросах? Как мы относимся к СССР в случае военного конфликта этого государства с буржуазным государством? Все эти вопросы требуют ясного и точного ответа. Дело вовсе не идет о согласии «на сто процентов с тов. Троцким», как часто (и довольно неуместно, по-моему) выражается «Фольксвилле». Дело идет о ясной позиции в самых основных вопросах марксистской политики. Если взять на один только градус левее правильной линии, то стороны угла будут все больше и больше расходиться. Между тем я боюсь, что вы берете на несколько градусов «левее», чем нужно.
Я с большой тревогой смотрю на положение Ленинбунда. Нельзя запускать даже небольшие раны: может начаться нагноение. Дело идет о судьбе вашей организации.
Я считаю, что необходимо сделать попытку объясниться по всем этим вопросам начистоту. Этого можно достигнуть только при личном свидании. Я считаю, что вы должны были направить сюда по крайней мере двух товарищей на несколько дней, в течение которых мы могли бы тщательно обсудить все основные вопросы и решить, есть ли у нас солидарность по основным вопросам или же нам необходимо перейти на путь открытой принципиальной полемики. И то и другое лучше, чем замалчивание, неясности, оговорки и экивоки.
Надеюсь, что ответ ваш не заставит себя долго ждать.
С коммунистическим приветом.
Конс[тантино]поль, 13 июня 1929 г.
Письмо М. Истмену[199]
Дорогой друг!
Посылаю вам при этом письмо мое, написанное вам более месяца тому назад. Я не отправил его тогда же, так как у меня не было свободной копии некоторых из моих работ, которые я вам хотел послать для американской книги.
С того времени я получил от вас новое письмо (к сожалению, без даты): поэты и идеалисты (противники марксизма) не очень считаются с хронологией и цифрами вообще.
Я, разумеется, с полной готовностью предоставляю все посылаемые рукописи в собственность «Милитанта»[200] или того будущего издательства, которое вы собираетесь с оппозицией создать. Я был бы очень рад, если бы это облегчило постановку собственной типографии.
С Бони я договорился окончательно относительно трех книг: 2 тома «Истории Октябрьской революции» (1917–1929) и «Ленин и эпигоны»[201]. Я ему дал опшен[202] на две другие книги: о мировой политике и о Ленине. Книга о мировой политике будет в значительной своей части посвящена взаимоотношениям Америки и Европы, в особенности Англии. Книга о Ленине будет состоять из четырех частей: А) Биография, Б) Характеристика, В) Воспоминания, Г) Переписка (сотни неизданных писем Ленина и к Ленину в эпоху гражданской войны и позже).
Никаких фотографий у меня, к сожалению, сейчас нет. Все это осталось в Москве. Если удастся получить, немедленно вышлю вам. Много фотографий имеется у Росмера[203] в Париже. У меня был большой круг кинематографических лент, запрещенных сталинской цензурой. Все это относилось к различным эпизодам гражданской войны, связанным со мною. По-видимому, этот круг пропал при пересылке за границу.
