Вильгельм Йонен - Ночные эскадрильи люфтваффе. Записки немецкого летчика
Через несколько дней после нашей передислокации в Ходчак из дивизии сообщили о нескольких авиагруппах, летящих с юга. Мы сидели в палатке, обсуждая ситуацию. Со стороны Ходчака отчетливо доносился грохот фронтовой артиллерии. Русские уже подходили к Дунаю. Нам приказали поднять в воздух два самолета. Само собой разумелось, что летел я, а вторым стал обер-лейтенант Будер. Мы взлетели в 22.31; отрывая машину от земли, я сразу понял, что длины полосы едва хватает, а приземлиться будет еще сложнее. Штурман наведения послал меня вдогонку за вражеским самолетом, летевшим через наш сектор на высоте 6000 футов северным курсом. В 22.39 я заметил противника и бросился в атаку. Через минуту охваченный огнем «Галифакс» упал недалеко от летного поля. В ту ночь это был единственный сбитый самолет противника. Мне повезло, что в таких опасных условиях я сумел посадить свой истребитель всего через семнадцать минут после взлета.
Через несколько дней я получил самолеты из Винер-Нойштадта взамен уничтоженных. Экипажи постепенно привыкли к маленькому аэродрому и наслаждались потрясающим гостеприимством немецкого меньшинства жителей деревушки. После долгих лет военных пайков сытная венгерская еда казалась нам непрерывным пиршеством. Я почувствовал это на собственном желудке. Женская часть населения была исключительно щедра во всех отношениях, и я вскоре испугался, что моих парней избалуют. Растолстел даже мой сержант-квартирмейстер. Он думал о грядущих голодных годах и наполнял все возможные емкости говяжьим и гусиным жиром. Дружеские отношения между населением и солдатами крепли день ото дня. Сельчане считали наши машины на старте и с нетерпением ждали их возвращения, чтобы пересчитать снова. Я старался являться домой каждую ночь, иначе мои добрые хозяева не засыпали. Около четырех часов утра я заглядывал в их спальню и говорил им по-венгерски: «Добрый вечер, я вернулся». — «Спокойной ночи», — улыбались они в ответ.
Из Ходчака мы успешно громили британцев. Каждую ночь мы сбивали их бомбардировщики и в конце концов остановили переброску вооружения в Варшаву. 22 сентября 1944 года «воздушный мост» был разрушен, полеты прекратились. Мирно протекли несколько недель, а потом в 30 милях от деревни появились русские. Когда в деревне узнали, что мы должны перебазироваться за Дунай, почти всех жителей охватила паника. Люди не могли осознать, что должны сделать жестокий выбор: бросить свои дома или остаться и встретиться со страшной судьбой. В последний момент они хватали что-то из самого необходимого, впрягали в тележки лошадей или волов, закутывали в одеяла детей и отправлялись в неизвестность. Почти каждая семья владела большой фермой с обширными полями и скотом. Они душой приросли к своей собственности, как это бывает лишь с крестьянами, всю тяжелую работу выполнявшими своими руками. Несмотря на отдаленность от Германии, эти люди оставались верными своей стране. Они упорно сохраняли родной язык. В школе обучали детей на немецком языке и не смешивались с венгерским населением. Но сейчас надвигалась смертельная угроза. Женщины, чьи мужья в большинстве своем сражались на фронте, должны были оставить свои дома и фермы, в которых счастливо прожили столько лет.
Неумолимо приближались советские армии. То, что происходило здесь, было сравнимо с Великим переселением. Я не могу описать страх и страдания этих обреченных людей. Даже закаленные солдаты содрогались от женских рыданий и детского плача. Солдаты помогали им всем, чем могли, но многие женщины от ужаса не могли сдвинуться с места. Мои парни запрягали лошадей и помогали грузить вещи в повозки. Когда днем 19 октября, часа за два до прихода русских, мы улетали из Ходчака, деревня опустела. Горстка людей, не нашедших в себе сил покинуть свои дома, уповала на человечность Красной армии!
Глава 18
Внимание! «Москито»!
В результате советского наступления мы перелетели в Ват близ Штайнамангера, а оттуда в Винер-Нойштадт. В сутолоке передислокации самолет одного из моих лучших летчиков обер-лейтенанта Зупанца попал в воздушный поток от винтов приземляющегося «До-217» и рухнул на землю с высоты 15 футов. Все три члена экипажа погибли. Прибыв на место крушения, я увидел лишь дымящуюся груду обломков. Тела летчиков обгорели до неузнаваемости. После похорон мы получили приказ вернуться в Липхайм на Дунае.
Пока мы были в Венгрии, союзники безжалостно бомбили немецкие города, а мы, ночные истребители, были бессильны перед этими ковровыми бомбардировками. Британцы уже разместили свои ночные истребители дальнего действия во Франции и Бельгии. Хотя соединения бомбардировщиков вылетали, как и прежде, из Англии, высокоскоростные «москито» прикрытия направлялись с континента. «Москито» вполне оправдывали свое имя. Они стали бичом наших ночных истребителей. Радиолокационное оборудование этого самолета превосходило все, что было создано ранее. Оно было таким совершенным в техническом отношении, что на расстоянии в пять миль выбирало немецкие ночные истребители из потока бомбардировщиков, как изюмины из булки. «Москито» были на 140 миль в час быстрее наших самолетов, и вдобавок их было гораздо больше, чем нас. Соединению в 600–800 четырехмоторных бомбардировщиков и 150–200 ночных истребителей дальнего действия («москито») мы могли противопоставить от 60 до 80 ночных истребителей, которым редко удавалось проникнуть в строй противника. Поймать в прицел бомбардировщик было невероятно сложно, так как «москито» выискивали нас и, как ракеты, неслись на помощь бомбардировщикам. Враг был не только перед нами, но и за нашей спиной. Все это сильно действовало на нервы. Потери очень возросли, и на помощь нам пришлось поспешить науке. Материализовалась научная помощь в приборе «Наксос».
Этот радар с установленной на хвосте самолета антенной предупреждал летчика о присутствии врага за спиной акустическими сигналами в наушниках и мерцанием на экранах осциллографов. Когда преследователь приближался на 500 ярдов, в наушниках раздавалось тихое потрескивание — первый предупредительный сигнал. Если враг уже мог поразить огнем, звучали тире азбуки Морзе, а экран прибора ярко вспыхивал. Тогда нужно было стряхнуть с хвоста «москито» раньше, чем он выпустит жало. «Москито» не только преследовали нас в потоке бомбардировщиков, но, обладая большим запасом горючего и продолжительности полета, подкарауливали нас при взлете с аэродромов. Они атаковали во время операции и при посадке. Почти каждую ночь перед нашим вылетом на задание несколько «москито» кружили над аэродромом и расстреливали взлетающие «мессершмитты».
