Николай Непомнящий - СССР. Зловещие тайны великой эпохи
Уже три года Ханако Ишии знала Рихарда Зорге. С ней, и только с ней он забывался, мог расслабиться. Однажды он ее спросил:
— Ты боишься войны, Миако?
Он ее называл Миако. Она ответила:
— Да, очень боюсь!
— Я ненавижу войну… Люди созданы для любви… Насилие противоестественно…
14 мая 1938 года Ханако получила телеграмму: «Зорге ранен. Срочно приезжайте». Она рассказывала: «Он чуть не погиб, упав с мотоцикла. Отделался выбитыми передними зубами и многочисленными ранами на лбу и верхней губе. Почти месяц он пролежал в клинике».
На следующее утро после происшествия зазвонил телефон у Клаузена. Врач из больницы сообщил ему о несчастном случае с Зорге. Он бросился в больницу. «Рихард лежал на кушетке, лицо его было залито кровью. Несмотря на свое состояние, он не позволил притронуться к себе ни одному японцу. Когда я приехал, он попросил, чтобы медицинский персонал покинул комнату. «Забери все из карманов», — прошептал он мне. Я нашел у него деньги, кое-какие записи и ключ от дома. С ключом я отправился прямо к нему домой. Там я все внимательно осмотрел. С собой забрал фотокамеру. Меня поразило мужество товарища Зорге. Он держался, несмотря на боль и страдания, до того момента, пока я не освободил его карманы. И только после этого потерял сознание».
Рихард Зорге довольно быстро поправился. Он понимал, что был на грани провала. Они вывернулись чудом.
27 сентября 1940 года был подписан Тройственный пакт. Агрессивный союз, предсказанный Зорге, стал реальностью. Но Зорге с не меньшей уверенностью считал — он об этом говорил с 1938 года, — что Япония не нападет на Советский Союз. «В решающий момент, — настаивал Зорге, — японцы повернут против США и Англии». Ни поражение Польши в 1939 году, ни пакт Молотова — Риббентропа, ни капитуляция Франции в 1940 году и оккупация почти всей Европы гитлеровскими войсками не поколебали уверенности Зорге. В 1941 году самые авторитетные военные эксперты утверждали, что вторжение Гитлера на Британские острова неизбежно, и в ближайшее время. Для Зорге не менее очевидным было, что Германия нападет на Советский Союз, а Япония не вмешается.
Но разве Япония не стала союзницей Гитлера? Из Москвы у Зорге запросили подробный, насколько возможно, доклад о «военной доктрине Японии, о дислокации ее дивизий, имена командиров и старших офицеров». Ни больше ни меньше.
К тому времени разведывательная сеть Зорге в Японии раскинулась так широко, его агенты проникли так глубоко и были настолько хорошо информированы, что могли полностью удовлетворить любой интерес Москвы. Ходзуми Одзаки, внедрившийся в окружение принца Коноэ, играл здесь главную роль. Он смог раздобыть даже карту с нанесенными на ней позициями японских дивизий. «В конце концов, — рассказывал Зорге, — в наших руках оказались полные планы ведения военных действий на период май — июнь 1941 года. Микропленки с ними были посланы в Москву. Это была самая удачная операция нашей организации. Я думаю, что большего сделать было нельзя. Центр, кажется, тоже был удовлетворен ее результатами и больше вопросов по этому поводу не задавал».
Это была блестящая работа. Зима 1940/41 года закончилась. Наступила японская весна, но ее волшебные цветы не могли скрыть от Зорге неотвратимо надвигающуюся опасность, которая становилась для него все более и более очевидной: Германия скоро нападет на Советский Союз. В Москве в это не верили. В это просто опасно было верить, потому что сам Сталин не верил. Несмотря на множество недвусмысленных признаков, он предпочитал верить в договор о дружбе, подписанный с Гитлером в 1939 году. Весной 1941 года в Советском Союзе было запрещено говорить и писать что-либо отрицательное о Германии. Бывший поверенный в делах во Франции Иванов, вернувшийся в Москву в декабре 1940 года, был арестован за «антигерманские настроения». Бюрократическая машина закрутилась, дело шло своим чередом, несмотря даже на нападение Гитлера, и несчастный был приговорен за это «преступление» к пяти годам лагерей… уже в сентябре 1941 года, когда немецкие танковые дивизии рвались к Москве!
К счастью для России, Зорге был достаточно далеко от этой трагически ирреальной советской действительности. Каким бы ни было мнение Сталина, Зорге считал, что Гитлер вот-вот нападет. И лихорадочно искал способы узнать, где он нанесет удар и когда!
Чудесным образом Зорге удалось и это, казалось бы, безнадежное предприятие. Он сумел добыть и передать в Москву место и точную дату начала наступления.
5 марта 1941 года Зорге передал в Москву микропленку с телеграммой Риббентропа, в которой сообщалось о намеченном на середину июня нападении на СССР. 15 мая Зорге назвал точную дату: 22 июня.
Все сведения собирались по крохам, накапливались в столе Зорге, проверялись, получали подтверждение, дополняли друг друга. На этот счет мы имеем достоверный документ: материалы допросов Зорге японской полицией. Зорге сам рассказал, каким образом он сумел предупредить свое руководство о приближавшейся гитлеровской агрессии:
«Когда посол Отт вернулся из Германии в Японию, почти одновременно с министром иностранных дел Японии Мацуокой, заканчивался апрель. Он сразу объявил: «Япония заключила пакт о нейтралитете с СССР, и мы считаем, что она слишком далеко идет навстречу Советскому Союзу… Германия этого не одобряет». Таким образом я узнал… что в отношениях Германии и СССР не все ладно. Затем, во время одной из бесед с Клефманом (советником германского посольства в Токио), он мне сказал, что еще точно не знает, будет ли война с Советским Союзом, но, во всяком случае, с нашей (германской) стороны ведется очень серьезная подготовка к нападению. Но Клефман не знал деталей. В мае из Берлина приехал полковник Оскар Райтер фон Найнмайер, от которого я узнал, что окончательное решение о нападении принято… Через некоторое время в Японию для встречи с Оттом прибыл еще один военный курьер и сообщил, что Германия начнет атаку 20 июня, плюс-минус два или три дня».
Этим курьером был некто Шоль, с которым Зорге был хорошо знаком. Этот офицер немецкого Генерального штаба предъявил «решающие и бесспорные» доказательства: сверхсекретные инструкции германскому послу в Японии «о мерах, которые следует предпринять после начала войны с СССР».
Шоль сообщил Зорге, что «наступление начнется 20 июня; возможна задержка на два-три дня, но подготовка идет ускоренными темпами: уже 170 из 190 дивизий вермахта сконцентрированы у советских границ. Не будет ни ультиматума, ни объявления войны. Красная армия будет разбита, и большевистский режим рухнет не позже чем через два месяца».
20 мая историческая радиограмма полетела в Москву. В ней говорилось, что Германия сконцентрировала у советских границ 182–190 дивизий и перейдет в наступление 22 июня по всему фронту. «Основной удар будет направлен на Москву».
