Дитрих фон Хольтиц - Солдатский долг. Воспоминания генерала вермахта о войне на западе и востоке Европы. 1939–1945
От офицера Генерального штаба требовались здоровый, ясный ум, высокие тактические навыки, твердый и ровный характер, а также сердце, открытое нуждам рядового состава. В силу существующего порядка вещей в мирное время эти качества могли быть определены и оценены лишь предположительно. Здесь, как и везде, в полной мере достоинства и недостатки человека проявляются только на войне.
Излишне говорить, что Генеральный штаб также с удовлетворением воспринял создание Гитлером современной массовой армии, более адекватно отвечающей сложившейся военно-политической обстановке. Наша маленькая армия, лишенная авиации, танков и тяжелой артиллерии, заранее была обречена на уничтожение в столкновении с армией любой из соседних стран, которые все, кто в большей, кто в меньшей степени, были настроены враждебно к нам. Однако уже вскоре после прихода Гитлера к власти между ним и Генеральным штабом обнаружились разногласия относительно темпов перевооружения. Начальник Генерального штаба видел в резком раздувании численности армии, чего требовал Гитлер, серьезную угрозу ее внутренней сплоченности. Он просил более естественного, более растянутого во времени роста армии, но не сумел убедить в правильности своих взглядов Гитлера, поскольку они противоречили политическим планам фюрера. Быстрое увеличение и перевооружение армии, а также создание военно-воздушных сил потребовали от Генерального штаба увеличения численности служащих в нем офицеров. Война, обрушившаяся на молодую армию, и проделанные ею бреши в кадрах сделали необходимым назначение на штабные должности дополнительного количества офицеров. Естественным следствием этого стало ослабление системы, основанной на строгом отборе кандидатов и солидной подготовке, дававшейся наиболее способным офицерам. С другой стороны, офицеры Генерального штаба, чье присутствие было необходимым в стольких местах, лишь в совершенно исключительных случаях могли направляться на фронт в качестве командиров рот, батальонов и полков. Поэтому во время Второй мировой войны можно было видеть офицеров, занимающих ключевые посты в Генеральном штабе, штабах армий и корпусов, но имеющих практический опыт лишь командования взводом в мирное время. Естественным следствием такого порядка явилось то, что настроение в штабах, особенно в высоких, стало совершенно чуждым настроению на фронтах.
Гитлер всегда испытывал по отношению к Генеральному штабу настороженность, а позднее даже открытую враждебность. Его концепции отношений между командиром и начальником штаба как между начальником и подчиненным противоречило то, что на высоком уровне армейской иерархии начальники штабов подтверждали своей подписью решение, принятое командующим, чем брали на себя равную с ним ответственность. Такой дуализм в управлении войсками, полностью оправдавший себя в прошлых войнах, он считал одним из слабых и устаревших методов, унаследованных от прежних систем. Таким образом он показывал свое полное непонимание принципов управления современными армиями, которые совершенно не могли обойтись без начальника штаба, каковой, наряду с командиром, имеет полное представление относительно эффективности принятых решений, разрабатывавшихся возглавляемым им аппаратом. Правильно организованная совместная работа боевых генералов и отлично подготовленных штабистов всегда создавала самые благоприятные условия для достижения крупных военных успехов. Здесь я хотел бы привести классический пример Блюхера и Гнейзенау.
Постоянно исходившие от Генштаба в мирное время предупреждения относительно легкомысленно принимавшихся политических решений лишь усиливали враждебное отношение к нему со стороны Гитлера и его окружения. Начальник Генерального штаба генерал Бек даже предсказал, что действия Гитлера неизбежно развяжут новую мировую войну и при этом существует очень большая вероятность, что в случае, если война приобретет сколько-нибудь продолжительный характер, у Германии не хватит ни военных, ни экономических сил вести ее. Сейчас со всей очевидностью видна трагическая фатальность того факта, что вопреки этим суровым предупреждениям, исходившим от людей, в полной мере сознававших свою ответственность перед рейхом и народом, Гитлер, казалось бы, всякий раз оказывался правым как в мирное время, так и во время войны. Ни ремилитаризация Рейнской области, ни аншлюс Австрии, ни присоединение части чехословацкой территории не вызвали вооруженного столкновения, которого так опасался Генштаб. Победы, одержанные Гитлером в первые годы войны, их неожиданность и поразительная быстрота придавали еще больший вес его концепциям. Нет никаких сомнений, что это постоянное везение несколько поколебало обычную уверенность Генерального штаба. Если ранее планы в нем разрабатывались хладнокровно и логически, на основании анализа сил, пространства и времени, то сейчас, в свете первоначальных успехов, все это стало казаться ненужным. Не следовало ли признать, что такие нематериальные факторы, как сила, вера и идея, опрокинули все базовые принципы традиционной стратегии?
Гитлера же его бесспорные успехи окончательно убедили в собственной непогрешимости. Он не только уверовал в свою способность в одиночку оценивать военно-политическое положение рейха, но считал своим предназначением лично руководить военными действиями. Он все больше и больше сосредоточивал в своих руках принятие решений относительно крупных операций. Доходило до того, что он вмешивался в действия средних и даже мелких соединений и частей, нарушая тем самым старый принцип германской армии, требовавший, чтобы каждый командир был полным хозяином в принятии решений в рамках своей компетенции. Постоянно бездумно смешивая политические и военные факторы, пребывая в неведении относительно положения на различных участках фронта, не принимая в расчет состояние войск, фюрер нередко отдавал дурацкие приказы удерживать позиции, удержать которые было невозможным. Это приводило к потере самого дорогого из того, что у нас было, – людей. В качестве примеров упомяну лишь Сталинград, Крым, Триполитанию и Будапешт.
В таких условиях начальник Генерального штаба, прежде несший полную ответственность за ведение военных операций, опустился до уровня более или менее безответственного советника. Гитлер не замечал очевидного: того, что соотношение сил все больше меняется не в нашу пользу. Он не желал видеть, что после Тобрука[62] и Сталинграда военная удача отвернулась от нас. В его глазах последующие неудачи не были результатом его собственных ошибочных расчетов. Наоборот, он всегда возлагал вину за них на «бездарных» и «потерявших веру в победу» генералов и офицеров Генерального штаба. Поражения часто влекли за собой смещение с должности и даже предание суду наших лучших генералов и штабных офицеров.
