Хельмут Ньютон - Автобиография
Во время медосмотра у д-ра Жана Дакса
ГЛАВА 8. АВСТРАЛИЙСКИЙ «VOGUE»: 1959—1961
Я купил чудесный викторианский дом в восточном Мельбурне с очаровательным садом и задним двориком. Джун ничего об этом не знала. Она играла в Лондоне, так что это был сюрприз для нее. Через полгода радиосериал закончился, и она стала собираться домой.
В те дни из Лондона до Мельбурна летал большой четырехмоторный самолет под названием «Британия» — самый большой из пассажирских самолетов. Этот рейс пользовался дурной славой из-за поломок и задержек, поэтому никто не знал точно, когда он прибывает.
Я ждал прилета Джун к вечеру и задумал вечеринку с массой пива и грога, на которую пригласил всех ее друзей. Это был сюрприз — она думала, что мы по-прежнему живем в маленькой квартире в районе Южная Ярра. Самолет опаздывал сначала на пять часов, потом на двенадцать часов, но вечеринка продолжалась в подлинно австралийской манере. Мы лишь пополняли запасы пива и других спиртных напитков, а я регулярно звонил в аэропорт. Естественно, гости все больше напивались.
Наконец мне сказали, что самолет заходит на посадку.
Несчастная Джун перед нашим домом в Мельбурне, 1959 г.
Я тутже сел в машину, поехал в аэропорт и забрал Джун. «Мы устроили вечеринку, — сказал я ей. — Все твои друзья ждут тебя».
Джун очень устала после долгого перелета, но заметила, что мы едем не туда, куда она ожидала. «Ты права, — сказал я. — Мы собрались у одного друга». Она была слишком измучена, чтобы возражать. Я привез ее к новому дому и, пока остальные здоровались с ней, тихо спросил: «Тебе нравится этот дом?» — «Да, наверное», — ответила она. «Он твой», — сказал я.
Джун разрыдалась: настолько не по душе пришлось ей все это дело. Она очень не хотела возвращаться в Австралию, не хотела покидать свою любимую Англию. Она заставила меня дать обещание увезти ее в Европу не позже чем через два года, когда я заработаю немного денег.
Насколько я помню, вечеринка закончилась на очень грустной ноте. На следующее утро Джун заперлась в доме и не выходила на улицу в течение нескольких недель. Она была очень несчастна. Дом для нее был как камень на шее, но я потратил на него все до последнего гроша, и он казался мне чудесным. Ее друзья приходили, стучали в окно и кричали: «Джун, мы знаем, что ты там, открой дверь, открой эту дурацкую дверь!» Но она не открывала. Она закрылась в доме и никого не хотела видеть. Это был очень тяжелый период.
Джун в роли Гедцы Габлер, 1961 г.
Потом Джун, преодолев себя, устроилась работать в телевизионной компании, где играли актеры из ее бывшей труппы, и постепенно успокоилась. Они давали представления раз в две недели или раз в месяц. Представления шли в прямом эфире, что казалось невероятным. Они не делали предварительных записей и не занимались монтажом.
Помню, как она пришла домой однажды вечером после того, как играла Гекату в «Макбете». Я спросил: «Кто та сексапильная девица, которая играет Гекату?» Я не узнал ее. Джун также замечательно играла необузданную Гедду Габлер. Драматические постановки в прямом эфире на телевидении были одним из самых радостных событий в ее жизни.
Потом наступил следующий кризис. Я сказал: «Ну что ж, прошло два года и нам пора возвращаться в Париж». Она сказала, что не хочет ехать, но я стоял на своем.
Образцы моих австралийских фотографий для модных каталогов
Австралия не была той страной, где фотограф может сделать большую карьеру. Достигнуть высот в модной фотографии можно было только в Париже или Нью-Йорке, и нигде больше.
К тому времени я держал большую студию на Бурк-стрит вместе со своим другом и партнером Генри Тэлботом, где у нас работали десять человек. Дела шли неплохо. Я заключил контракт с австралийским отделением «Vogue», что позволяло не заботиться о хлебе насущном, хотя фотографии большей частью были просто ужасными. Когда я сообщил нашему бухгалтеру, что собираюсь выйти из дела, он сказал: «Хельмут, не делай этого. Через два года у тебя будут два новеньких автомобиля в гараже и собственная яхта в заливе. Твое финансовое будущее будет обеспечено». — «К черту все это, — ответил я. — Я хочу стать знаменитым фотографом!» Потом я обратился к Гарри с предложением дать мне две тысячи долларов и фотографии и забрать себе все остальное.
В то же время пришло письмо от Алекса Либермана, директора американского отделения «Vogue», который в недвусмысленных выражениях советовал мне оставаться в Австралии. Я был нужен компании там и нигде больше. В английском или американском отделении «Vogue» для меня не нашлось бы работы.
Был 1961 год. Мы сдали наш дом в аренду и все-таки отправились в Париж.
Мне снова попытались втолковать, что я должен сделать, и я снова поступил наоборот.
ГЛАВА 9. ФРАНЦУЗСКИЙ «VOGUE » : 1961 — 1983
Наконец-то я получил свой большой шанс. Я стал работать во французском отделении «Vogue», и моя карьера пошла в гору. В течение двадцати трех лет я делал свою лучшую работу во Франции. Время от времени я также ездил в Лондон и выполнял задания для местного «Vogue», который изменился к лучшему после прихода фотографов из Ист-Энда и культурной революции.
Теперь уже никто не погонял меня и не поучал, как нужно работать. Я точно знал, какие фотографии собираюсь делать, а работодатели знали, что если меня хорошо попросить, то можно получить очень эротичные снимки. Мне больше не предлагали снимать «Миссис Эксетер».
Алекс Либерман послал в итальянское отделение «Vogue» памятную записку, предупреждавшую главного редактора, чтобы он остерегался эротического содержания моих снимков. Главным редактором английского «Vogue» тогда была Беатрис Миллер. Она называла меня «изворотливым Ньютоном», потому что ее друзья, просматривавшие журнал, то и дело спрашивали: «Как ты можешь публиковать подобные снимки? Это же непристойно!»
Я умудрялся вставлять свои фотографии везде, где только мог. По сегодняшним меркам, все они были вполне безобидными, но тогда многое не проходило.
Я также работал для журнала «Queen», который был поистине революционным изданием. Владельцем журнала был Джослин Стивене, а главным художником Вилли Лэнделс, который стал одним из моих лучших друзей. Редактором отдела мод, с которой я много сотрудничал, была леди Клэр Рэндлшэм, моя старая знакомая по работе в «Vogue» во время первого приезда в Лондон; теперь мы с ней тоже подружились.
Моя работа стала пользоваться определенной известностью в деловых кругах, что доказывает важность репутации, приобретенной в редакциях модных журналов. Может, вы делаете превосходные рекламные фотографии, но если на них не стоит ваше имя, кто об этом узнает? Кому будет до вас дело? В рекламе того времени не было престижа и влияния, присущего редакционной работе. Одной из замечательных особенностй французского «Vogue» было то, что, несмотря на очень низкую оплату (150 — 200 франков за страницу), нам предоставляли полную свободу действий. 1960-е и 1970-е годы были самым творческим временем для модной фотографии. Нам не требовалось много денег, чтобы с воодушевлением заниматься своей работой.
