Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙII
Была потом другая Мария — Нива, жена бывшего катихизатора Матфея Нива, благодарить за заботу о ней. Матфей ныне на службе в японском войске, в Китае; писал недавно, просил позаботиться о его семействе; я послал диакона Кугимия узнать, благополучно ли оно; Кугимия нашел, что Мария живет с родителями, сын Иван ходит в школу, — все благополучно; так мы отписали Матфею, чтобы успокоить его; а ныне вот жена пришла благодарить Кугимия и меня. Вот положение тоже! Она, конечно, не виновата; Матфей взял ее, язычницу, и она уже, будучи его женой, научилась христианской вере и приняла крещение; женщина еще молодая, двадцать лет, скромная, добрая и довольно образованная, хорошая христианка, как по всему видно; дал христианских книг ей и мальчику Ивану — от прежней жены Матфея, дал образков. Но Матфей, к сожалению, не может участвовать в христианских таинствах, ибо женился от живой жены. Жена его, Екатерина, здравствует и живет тут же, в Токио. К несчастию, Екатерина — несноснейшего характера; мучился с ней Матвей многие годы; и била она его, и срамила; бил и он ее, и срамили оба Церковь до преизлиха, когда он служил катихизатором. Только и мог хорошо служить, пока Екатерины нет при нем; как Екатерина к нему отправится, так скоро и пишут христиане: «Уберите катихизатора — дерутся с женой и срамят Церковь». Конечно, немало она виновата, что он впал в блуд, за что и был лишен катихизаторства. Мучился и потом долго с ней; наконец, слышно стало, что прогнал Матфей жену, оставив себе прижитого от нее сына, а потом, что взял по–язычески другую жену. Это и есть нынешняя Мария.
Была американская дама с двумя дочерьми; отрекомендовалась писательницею и что собирает материалы. «Направили сюда меня», — говорит, — «американский епископал McKim; там–де самая лучшая Церковь, больше всех успешная». Я поблагодарил за комплимент и выразил готовность сообщить ей все, что она пожелает узнать; она вытащила бумажку и карандаш и положила пред собою — да как заговорила, так я слушал, слушал и диву дался; казалось, конца не будет; дети закашляли, — я велел дать чаю, и они пили с американскими бисквитами, — а матушка все говорила и повествовала, как она была в Париже и в одном отеле выдала себя за русскую, ибо с нею презрительно стали обращаться, приняв за немку, как в Иокохаме перебранилась с американками, не расположенными к миссиям, и прочее, и прочее. Спросила она у меня и записала только, сколько стоит постройка нашего Собора. Чтобы остановить поток ее красноречия, я предложил ей с колокольни осмотреть Токио, потом показал Женскую школу, где старшая дочь премило сыграла на фортепьяно, а младшая, лет двенадцати, сказала в стихах детскую комическую повесть, чрез что мы все, с включением наших учениц, сделались взаимно большими друзьями, и они обещались еще приехать к нам в субботу на всенощную.
9/21 июня 1895. Пятница.
Написал к о. Никону, в Троице–Сергиеву Лавру, что иконы Спасителя и прочие здесь получены, но что мы ждем теперь из Лавры икон Богоматери в семь и десять вершков, в соответствие иконам Спасителя сих размеров; нужны также иконы главных святых, 5 1/2 и 7 вершков; но чтобы прежде всего присылать образчики всего, вновь там отпечатанного.
Вечером написал письмо к Преосвященному Николаю, в Сан–Франциско, рекомендательное для Rt. Rev. McKim, американского bishop’a, и вместе убеждение Преосвященному Николаю заняться делом, о котором мы всегда молимся молитвою «о соединении всех», — делом соединения Американской Епископальной Церкви с нами, а для сего прежде всего нужно взаимное ясное уразумение друг друга в вероучительном отношении, а для чего нужны переводы, а для сего переводческое общество под надзором Преосвященного Николая в Сан–Франциско, — что все Преосвященный Николай может изложить ихнему собранию 80 епископов, на каковое собрание ныне McKim едет, и так далее.
Заходил один полисмен–христианин, только что вернувшийся из Циба–кен; говорил, что и в провинциях везде сильное возбуждение против России. Совсем нехорошее время для православной проповеди в стране!
По школам мы сегодня сделали настоятельные распоряжения, чтобы береглись всего, могущего привлечь холеру: не пили сырой воды, а кипяченую только, не ели сырой рыбы (сасими) и не вареной зелени и прочее. Поварам написаны инструкции и прибиты в кухнях, а также в столовых, чтобы ученики сами наблюдали за свежестию продуктов и надлежащей проваренностью их. — О бок с Миссиею в одном доме холера уже свалила человека; и еще на Суругадае были случаи. Дал бы Бог благополучно дождаться роспуска учащихся.
10/22 июня 1895. Суббота.
Сегодня начаты экзамены в Семинарии и Катихизаторском и Причетническом училищах; писали сочинение.
В десять часов утра отправился на Цукидзи к Bishop’y McKim’y. Предварительно говорил, чтобы полицейский для охраны не следовал за мной, нет–де никакой опасности; но из полицейского ведомства прислали сказать: «Никак нельзя — им строго приказано охранять — не могут не следовать»; и следовал полицейский, переодетый в партикулярное платье, в дзинрикися. — У McKim’a узнал, к сожалению, что Преосвященный Николай собирается, по болезни, в Россию. Какая там болезнь! По карточке, которую он прислал мне в прошлом году, — молодой, полный, цветущий; должно быть, надолго в Америке трудно служить; дома вольготней; мало нужды, что дело Божие настоятельно требует присутствия молодого, энергичного пастыря в Америке! Если так, то Господь с ним! Господь пошлет кого–нибудь еще лучшего на ниву Свою в Америке. Тем не менее я отдал письмо, адресованное Преосвященному Николаю, McKim’y; быть может, еще застанет его в Америке. Письмо я показал McKim’y и перевел содержание его; там был также Reverend Francis, который также поедет в Америку присутствовать в Синоде. Сколько настаивал, чтобы оба приняли близко к сердцу это дело — «соединение Церквей», и потрудились в пользу его и в Синоде, и всегда. Но оба, кажется, хладнокровно относятся к предмету; в рассуждения не пускались и больше слушали и поддакивали. Синод будет в октябре; до того времени McKim может написать мне, если не застанет Преосвященного Николая в Америке, — и я могу написать по–русски письмо к Bishop’y Hale, если сочтет то нужным McKim.
Вызвался потом McKim показать мне свою миссийскую библиотеку и Духовную Семинарию и повел в другой дом, чрез улицу. Дом очень красивый; библиотека небольшая, только английская; классные комнаты чистенькие; учащихся мы застали мало, только в двух классах, из которых в одном у учителя было всего два ученика. Преподается, между прочим, греческий язык; преподает Francis, отлично пишущий по–гречески, как являла исписанная им классная доска. Курс — четырехгодичный, а преподаются три иностранных языка — английский, греческий и китайский; значит, богословских предметов мало, или проходятся поверхностно, потому что и светские же науки еще есть, — я застал класс гражданской истории в одной комнате. Когда осматривали библиотеку, McKim подарил мне книг его перевода на японский и одну английскую. В библиотеке его кабинет, где он занимается, и в нем над камином великолепно отпечатанное на пергаменте свидетельство о поставлении его Епископом «Jeddo», за подписью и шестью печатями поставляющих его епископов.
